«Чудесное отречение»

Начало  

«…Революции происходят не тогда, когда народу тяжело. Тогда он молится. А когда он переходит «в облегчение»… В «облегчении» он преображается из человека в свинью, и тогда «бьет посуду», «гадит хлев», «зажигает дом». Это революция.

Умиравшие от голоду крестьяне просили отслужить молебен. Но студенты на казенной стипендии, естественно, волнуются…»           (В.В. Розанов)

«…Люди никогда не восстают против тирании, но всегда – против власти слабеющей и колеблющейся…

Люди, которые по-настоящему угнетены, никогда не поднимутся на бунт, и если бы революции вырастали из народного недовольства, они бы случились гораздо раньше, когда дела обстояли еще хуже. Но в том-то и дело, что тираны процветают, а кресла трещат под их преемниками, у которых вроде бы самые благие намерения…»           (С.Н. Паркинсон)

    Ключевым вопросом в «деле» отречения Николая II является вопрос: а было ли оно?[1]

Вроде бы тут «всё давно ясно». Однако погружаясь в тему, читая и перечитывая «воспоминания» мемуаристов-свидетелей, то и дело сталкиваешься с явными нестыковками и противоречиями в «показаниях»; причём такими нестыковками и противоречиями, которые не могут быть вызваны «субъективным» восприятием или элементарной «забывчивостью»; хотя, вот, и «провалы в памяти», тоже имеющие место тут с пугающей перидичностью, сами по себе становятся весьма любопытными.

   Как говорится, чем дальше в лес «истории отречения», тем всё становится «чудесатее и чудесатее» (выражение Алисы).

   Впрочем, на первое «чудо в решете» мы наталкиваемся здесь почти сразу, – я имею в виду те «документы», которые сегодня выдаются за «подлинники» «отречения» Николая II, – однако, при первом же рассмотрении, очевидно, что это банальная липа (подробнее об этом чуть позже).

   Значит, «отречения» не было? Если «документы» о нём – явно липовые, такие, какие ни один уважающий себя сегодня нотариус даже не примет к рассмотрению.

   Однако, с другой стороны, мы, вроде бы, сталкивается с тем «фактом», что Николай II, после своего «отречения», ведёт себя так, как будто он, действительно, «отрёкся». И как это объяснить?

   Я, в этом своём тексте, постараюсь это «противоречие» довольно просто объяснить.

Но прежде чем приступить, собственно, к данному объяснению, разложу по хронологическим полочкам события-чудеса предшествующие, непосредственно, «ситуации отречения».

   Первой ступенью «февральского» переворота, его, скажем так, спусковым крючком, первым актом раскручивания его сценария, является убийство Распутина.

   Об убийстве Распутина я уже писал[2] и, полагаю, ещё кое-какие интересные вещи и размышления напишу ещё, дополнительно, отдельно; здесь же ограничусь лишь констатацией того, что Распутин так или иначе мешал заговорщикам хотя бы потому, что мог «негативно» повлиять на «ситуацию отречения» и помешать заговорщикам вынудить Николая II отречься, – и без того осложняя им данную «проблемную ситуацию».

   Пусть Григорий Распутин и играл, в действительности, много-много меньшую роль в принятии Николаем II своих решений, нежели ему, Распутину, приписывалось и приписывается, но, тем не менее, свою лепту в отказ Николая II на требование заговорщиков «отречься» «старец Григорий» внести вполне мог.

    Английская разведка, которая провернула данный акт («убийство Распутина»), обставившись местными «элитными» марионетками (Юсуповым, в.к. Дмитрием Павловичем и Пуришкевичем), в качестве «легенды прикрытия» напирала на то, что Распутин дескать был единственной лазейкой, через которую немецкий истеблишмент мог выйти на Государя Николая II и заключить с ним «сепаратный мир», – чего, разумеется, крайне не хотелось «союзной» Британии.

    Очевидно, что данная «версия-легенда» есть полная ерунда. Во-первых, Распутин не имел, в действительности, того «политического веса», который ему приписывала молва и лживая «пресса», – и британская разведка, полагаю, это очень хорошо знала, потому как сама приложила очень серьёзно руку к созданию подобного дутого пузыря «общественного мнения» о «распутинщине», – и потому он, Распутин никак не мог повлиять на принятие столь ключевого решения Николаем II (о «сепаратном мире»); паче того Государь Император, лично, был категорически против подобных «замирений»; а во-вторых, и сам Григорий Ефимович отнюдь не был сторонником подобного «сепаратного мира», и если «общественное мнение» и полагало о нём нечто подобное, то это, опять-таки, было лишь плодом всё той же либеральной, в том числе и «производимой в Англии», лживой пропаганды, – и британская разведка, полагаю, тоже очень хорошо знала, что Распутин, лично, был против «сепаратного мира», и что все слухи о том, что он, якобы, «работает на Германию», суть слухи и не более того.

   Повторюсь, для лохов эта развесистая версия, – убийство Распутина совершенное якобы в целях недопущения «сепаратного мира», – вполне сойдёт; однако для адекватных и разумных исследователей – отнюдь.

   Я полагаю, в убийстве Распутина сошлось много причин, – и иные из них, может быть, так и остались под спудом и по сию пору, однако одна из причин, весьма весомая, так или иначе лежит тут на поверхности, – и Григория Ефимовича очень даже могли убить и исходя из неё одной. И эта причина заключается в том, что Распутин был помехой «революции», стоял, так или иначе, на пути заговорщиков. А это очень мешало, собственно, кукловодам «революционного» заговора, то бишь всё тем же англичанам, имевшим целью обрушение Российской Империи, как геополитического конкурента, – а это обрушение, к слову, изначально, стояло одной из главных целей затеянной мировым Олигархатом, в ту пору гнездящимся прежде всего в Великобритании, Великой Войны. Плюс к тому, замечу, убийством Распутина наносится дополнительный удар по династии: некому становится лечить наследника!

   Как итог, Григорий Ефимович Распутин был убит в ночь с 16-го на 17-е декабря 1916-го г.; убит руками местных вышеупомянутых «элитных марионеток»; контрольный же выстрел сделал британский резидент Освальд Рейнер. Британия умыла руки; а путь к государственному перевороту, влекущему за собой обрушение Империи, был, с этой стороны, расчищен.

   Надо заметить, что параллельно существовало как несколько групп заговорщиков, – впрочем, тесно связанных между собой, – так и несколько сценариев, собственно, переворота; аналогично, имелось и несколько вариантов «сроков» («часа Х») осуществления этого заговора. Эти варианты существовали и до убийства Распутина; а уж после его убийства, «заговор», во всех своих вариациях, вышел, так сказать, на «финишную прямую»; ибо сроки, действительно, поджимали; счёт шёл уже даже не на месяцы, а на недели, на дни! И для местных российских заговорщиков-олигархов (марионеток) и для английских их кукловодов, выражаясь словами одной из таких «политических кукл», Родзянко, «промедление было смерти подобно».

   Ещё немного и – российское наступление привело бы к победе России в Войне: престиж Государя весьма бы поднялся, ситуация в государстве стабилизировалась, а их, заговорщиков-оппозиционеров, «рейтинг», извините полетел бы вниз, и, более того, наверняка началось бы серьёзное разбирательство с их «заговорщицкой», изменнической по сути, деятельностью, во время Войны, и тогда… тогда…

   …Тогда не то что о реализации «заговора» нужно будет думать, а о том, как спасти свою шкуру! – причём уже в крайне невыгодной для себя социально-политической ситуации.

   Ну а для Англии возникли бы огромные проблемы в геополитическом плане: Проливы у России, Россия выходит на Ближний Восток и утверждается на Балканах («Балканские страны стали бы её губерниями»), Россия – доминирует в Европе и т.д., и т.п.; ситуация внутри страны тоже становится много более прочной и стабильной. И что остаётся, в таком случае, Британии? – Объявлять новую войну, но уже России! – А что ещё!?...

   Нет, однозначно, с заговором-переворотом, нужно было спешить. Сейчас или никогда. Или-или.

   Тут надо сказать вот ещё какую очень важную вещь. Силы заговорщиков, во всём спектре «сочувствующих» им, внутри страны были, при Николае II, довольно сильны: они контролировали, по сути, финансовую систему (паче учитывая, роль иностранного капитала, в «российской» тогдашней экономике, всё менее становящейся, собственно, «российской»; иностранный капитал контролировал, к 1917-му г., более 70% активов), они контролировали СМРАД, они «создавали» общественное мнение, задавали ему соответствующее «нужное» направление, они, вот, занимали высшие посты в армии и прочих «силовых структурах»; однако, – и это очень важно, – без соответствующей санкции-отмашки на «переворот» своих западных Кураторов-кукловодов они вряд ли бы, сами, решились на «революцию».

   В сущности, они могли совершить нечто подобное, «переворот», – паче учитывая сочувствие этому перевороту даже ряда членов императорской семьи, – при Николае II, уже давно, – однако не совершали. И по-видимому, они этого не делали потому, что Запад, Великобритания прежде всего, соблюдал в этой, скажем так, Игре, определённое минимальное «приличие»: ибо Россия всё-таки государство было монархическое, её Государь так или иначе был связан тесными семейными узами с европейскими «августейшими» семьями-родами, и он тоже, значит, есть лицо вроде как неприкосновенное (монарх), – однако, судя по всему, обстоятельства, серьёзные геополитические проблемы, так или иначе, вынудили Великобританию и, вообще, транснациональный олигархат, пойти на столь «криминальный» шаг, как «ликвидация» (сперва в виде «отречения», а затем – и буквальная) российского монарха и, вообще, российской монархии.

   Пришлось, так сказать, тронуть неприкосновенное, нарушить правила Игры, – впрочем, англичанам было отнюдь не в первой нарушать подобные правила «политического приличия» (вспомним, хотя бы, убийство Павла I), и потому, наверное, они не сильно терзались «сомнениями совести».

   «Ничего, Ники, личного, только политика».

   И они переступили «правила игра» и дали отмашку, – возможно, это сделал именно лорд Мильнер на «союзнической конференции», – местной туземной российской элитке на подобного толка переворот. «Давайте, ребята, «всё можно»».[3]

   09.02.1917. под «крышей» Госдумы происходит тайная встреча «думских» и «генеральских» братьев-заговорщиков, – Родзянко, Рузского, Гучкова, Крымова etc., – вынашивающих планы захвата Николая II где-нибудь как-нибудь по пути его из Ставки (или в Ставку), при этом назначая брутального Крымова командующим Петроградским гарнизоном…

   22.02.1917. на квартире масона Коновалова собирается братская гоп-компания, Керенский и пр., сошедшаяся, в итоге, на необходимости революции….

   Впрочем, это далеко не единственные подобного рода «секретные встречи»; я их привёл, скорее, в качестве типичного примеров.

   После убийства Распутина, Николай II, по-видимому, чувствуя, и даже, наверное, реально зная, о клубке заговоров против себя, будто бы «запирается» в Царском Селе, – никуда не выезжает. И только, вот, в роковое для себя время, решает выехать в Ставку…

   14.02.1917. Государь изволит дать Госдуме возобновить свои заседания (было распущенной 16.12.1916.); и эти заседания сразу приобретают вполне откровенный «антиниколаевский» характер. Особенно отличается здесь небезызвестный А.Ф. Керенский, – своей речью от 15.02., – которая, в сущности, представляет собой набор популистского бла-бла-бла, однако, в частности, выступающий заявляет, что вполне разделяет мнение своей партии о том, что надо убивать тиранов (с очевидным намёком, кто тут имеется виду)! – Поэтому, как ответная реакция, очень понятной становится здесь и мысль Государыни, что за такую ужасную речь «Кедринского» (так в её письме) повесят! – что тем паче необходимо в военное время, в качестве назидательного примера!

   18.02.1917. генерал М.В. Алексеев, начальник штаба Главковерха, – одна из ключевых фигур февралистского «заговора», – возвращается в Ставку (из Крыма, где вроде как «лечился» от почечно-нервного расстройства); причём, судя по всему, возвращается он уже чётко настроенным на «переворот», – вполне в духе своего диалога (состоявшегося там же, в Крыму, 21.12.1916.) с кн. Г.Е. Львовым о том, что, мол, Император уже, по-видимому не изменится, и, следовательно, нужно менять Императора…

   22.02.1917. Николай II выезжает, – по некоему срочному вызову именно от упомянутого Алексеева, – из Царского Села в Ставку (в Могилёв), около 15 часов (по другим сведениям, около 14 часов). И 23.02.1917. прибывает в Ставку (так же около 15 часов).[4]

   Любопытно отметить, что министр внутренних дел, – провокатор Протопопов, – по-видимому, неплохо осведомлённый о готовящемся заговоре и сам в нём так или иначе замешанный, играя свою роль, заверяет Государя, что в Петрограде всё весьма спокойно, и также и будет спокойно в ближайшие дни, и что, мол, Государь может вполне уверенно ехать себе, хе-хе, в Ставку.

Это он так заверяет Государя. Другим же своим респондентам, Протопопов, по отъезду Николая, живо рассказывает, как он де отчаянно уговаривал Николая не ехать, рисовал картины, что, мол, в столице всё очень неспокойно!…

   23.02.1917. в Петрограде начинаются, – как бы «сами собой», – забастовки «доведённых до отчаяния» рабочих и прочих жителей города.

   С одной стороны, эти «народные выступления» были связаны с тем, что, якобы, в магазинах, вдруг, нет хлеба, – хотя, в действительности, хлеб был, некоторые временные перебои возникли лишь с дешёвым чёрным хлебом, а белый и прочий – вполне наличествовал; более того, запасов муки (даже если её, вообще, не подвозить) хватило бы на 12 дней (а ближайший подвоз должен был состояться в ближайшие дни).

   Очевидно, что, во-первых, тут имела место скорее искусственно вызванная паника, нежели реальное отсутствие хлеба; а во-вторых, даже данный небольшой «хлебный перебой» был вызван, судя по всему, тоже искусственно, – теми «кукловодами революции», кому нужно было создать хоть какой-нибудь видимый повод для «революционных выступлений».

   Кто-то (!?) провокационно накануне забрал в армию… хлебопёков! – одна ниточка заговора, – другой кто-то (!?) нарушил логистику доставки хлеба в Петроград, – ещё одна ниточка, – ну и, наконец, третья ниточка: кто-то (?) посеял соответствующую панику-слух в уши населения...

   Не говоря уж о тривиальной коррупции и «серых схемах» «хлебных воротил», – которые, в частности, еще с 1916-го г., г-да Лесман и Левинсон, «крутившие гешефт» продажи муки и мяса, вместо обеспечения Петрограда указанными товарами, «благополучно» загоняли их в Финляндию.

   Так что, налицо, даже не столько Глупость, но и Алчность, ну и, разумеется, Измена.

   С другой стороны, забастовали-то прежде всего ключевые оборонные предприятия, – «Путиловские заводы», – что опять-таки целенаправленно било по перспективам обороноспособности страны.

   Это уже Измена 100%-ная.

   И, наконец, заметим, что революционные партии, разного толка эсеры, большевики или меньшевики, не имели никакого (!) отношения к начавшимся «народным протестам»; точнее сказать, имели, но – только вторичное, так сказать, включившись в эти «народные выступления» уже постфактум, как «пристяжные», когда уже всё это дело запылало; а, собственно, бунт запалили некие другие силы, оставшиеся, так сказать, «за кадром»; и эти «силы», кстати – не немцы; немцы тоже тут были не при чём. Очевидно, что немецкой агентуре, как агентуре вражеского государства, было довольно сложно работать в России и уж тем более осуществить подобного рода «массовую акцию». – А подобные «массовые акции», надо заметить, сами по себе нигде и никогда не происходят.

   А вот агентуре «союзнической» Великобритании – напротив, всё это осуществить было вполне по силам и возможностям; агентура эта чувствовала себя в России вполне вольготно; более того, английские «союзники» представлялись, для российской элиты, эдаким Авторитетом, Учителем, которому заглядывали в рот и слушались, как Гуру. И только англичане, имевшие за плечами многовековой опыт подобного толка работы в колониях с туземным населением, умели проворачивать такого рода перевороты. И британская агентура, довольно разветвлённая, сработала здесь через свою сеть местных «натренированных» провокаторов.

Причём, судя по всему, британцы, – в виду крайней важности и секретности данной акции, в осуществлении которой нельзя было допустить промашку или осечку, – не стали действовать здесь через сеть опять же подконтрольных себе местных туземных «политических партий» и, даже, по-видимому, масонских лож, – потому как были уверены, и отнюдь не без оснований, что в данной сети наличествует, так или иначе, множество провокаторов, агентов «охранки», и, потому, возможна будет ненужная утечка информации и, вообще, срыв акции и разрыв сценария. А «выстрел» тут должен быть один – и, обязательно, точным. И потому, наверное, англичане и не стали задействовать свою «партийно-терроритистическую» «стандартную» агентуру, а провернули дело через, скажем так, импровизированную «одноразового использования» сеть, – которая после проворота акции-революции, используемая, по преимуществу, в тёмную, была «благополучно» сброшена-распущена.

   Для примера, о непричастности революционных партий к запалу «революции»:

   «…Революция застала нас, тогдашних партийных людей, как евангельских неразумных дев, спящими…» (эсер-масон С.Д. Мстиславский (Масловский)).

   «….Когда, уже после революции, я и члены бывшего императорского правительства содержались под стражей в Министерском павильоне Государственной думы, то бывшие арестованные за принадлежность к разным политическим организациям и освобожденные из мест заключений в революционном порядке, посещали нас и высказывали удивление, почему произошел так удачно переворот, что это для них настоящий сюрприз и что отнести это на свой счет они не могут…» (К.И. Глобачёв, глава «Охранного отделения» Петрограда перед «революцией»)