Продолжение. Начало см.:

http://gleb-negin.ucoz.ru/news/rossija_i_kapitalizm_veshhi_nesovmestnye/2017-12-07-80

  "…когда дело касается до классовых прибылей, буржуазия продает родину и вступает в торгашеские сделки против своего народа с какими угодно чужеземцами…»    (В.И. Ленин)

   Впрочем, возвращаясь, собственно, к проблеме возникновения капитализма, замечу, что элементы капитализма существовали, с соответствующими изменениями, всегда и во всех культурно-исторических системах; где-то побольше, где-то поменьше. Та же, например, хрематистика (в терминах Аристотеля) вполне себе нормально имела место в Античной Элладе (ежели о ней даже упоминает Аристотель), – однако существовала она, хрематистика (как своего рода «искусство» стяжательства, реализуемое в пространстве того, что именуется «рынком»), вполне нормально в большой сфере экономики (собственно, хозяйства), где-то на её, экономики, периферии.

   Или, вот, иной основополагающий момент капитализма, его торжества – ростовщичество, – по сути, в каком-то, смысле, его, капитализма, «альфа и омега». Однако существовало оно всегда, опять же, где-то на периферии, и даже, зачастую, полуподпольно, будучи под запретами (как, время от времени, бывало в средневековой Европе, например).

    Однако именно в Западной Европе, начиная с эпохи Возрождения, а особенно – Реформации, происходит своеобразное совмещение множества факторов и элементов, – как вышеуказанных, так и некоторых иных, – субъектных и системных, – которые приводят к своего рода «буржуазной революции» (не столько, здесь, в смысле «буржуазной революции» как непосредственного вооружённого переворота и захвата власти, а «революции» в социально-экономической сфере и, вообще, в мировоззрении людей, в их «головах», точнее – «в головах» отдельных групп людей).

   Перечислим некоторые из этих факторов и элементов.

   Во-первых, это экспансия, в силу геополитических причин, «венецианского» (условно, сюда же можно отнести и генуэзский, и ломбардский и т.п.) «транснационального» капитала сперва в Нидерланды, а затем – в Британию, – с соответствующими там «буржуазными революциями» и неуклонным расширением зоны своего доминирования на Земшаре.[1] «Венеция» (в широком смысле), здесь, выступает в качестве основного Субъекта, совершившего данный социально-экономический переворот (реализуясь через две Ост-Индские Компании и т.д.). – Немаловажно отметить, что привносит она сюда и свою соответствующую мировоззренческую («торгово-хищническую») матрицу.

   Во-вторых, это научно-техническая революция, как раз в то время в Европе и случающаяся; возникновение науки (экспериментальной науки), подстегнувшей технический прогресс. – Техника, в сущности, существовала испокон веков, вспомним сюда, например, древнегреческое «техне», как своего рода искусство и мастерство, воплощавшееся, в частности, в инженерном гении Архимеда или Герона Александрийского, – однако в данную эпоху («Возрождение») техника, в лице родившейся науки, получает реальный толчок в развитии, – что, в свою очередь, приводит к соответствующей «революции» в сфере материального производства, резко увеличивая производительность труда и, очень важно, учиняя особого рода рационализацию этого труда, и, значит, раскрывая новые горизонты возможностей извлечения Прибыли.

   Кстати, сюда нелишне будет добавить и складывающуюся в данную эпоху соответствующую механистическую картину мира, с оформлением в ней кардинального онтологического (!) разделения Субъекта и Объекта, – в русле устанавливающейся анропоцентрической мировоззренческой западноевропейской парадигмы.

   Маркс, кстати, несколько упрощая проблему, но, в значительной мере, верно, в этом смысле, сказал, что «паровая мельница даёт общество с промышленным капиталистом».[2]

   Впрочем, я бы тут, вскользь, заметил, что таким образом в мировоззренческий центр тут встаёт всё же, скорее, Машина, с одной стороны, и – Капитал, с другой, а отнюдь не сам Субъект. Но это, однако, особая большая тема.

   В-третьих, в определённой мере в связке с указанным в «во-первых», здесь утверждается, не мытьём так катаньем, шаг за шагом, собственно – ростовщичество; не только легализуясь (в «буржуазных революциях»), но и выходя на первую роль; впрочем, это вполне логично и даже самоочевидно: если ростовщичество легализуется, оно почти тут же – становится господином над всей экономикой, постепенно подминая её под себя.

   Для того чтобы ростовщичество легализовалось и раскрылось во всей своей красе, необходимы были преобразования в мировоззренческой сфере, – и тут свою ключевую роль сыграли протестантские секты кальвинистского, прежде всего, толка: с их утверждением культа Прибыли,[3] – Прибыль становится тут не средством существования, а целью-смыслом бытия,–христианство выворачивается здесь буквально наизнанку:в этакий, скажем так, извращённо-аскетический культ Мамоны. Появляются своего рода гуру-жрецы Капитала.

   В эту же канву вплетается идеологическое обеспечение дехристианизации христианства, – капитализм, вообще, есть, в определённом смысле, магический культ Мамоны, антихристианство, – в частности, в «новоевропейской» философии активно внедряется концепция человека как «чистой доски», а отнюдь не, априори, «образа и подобия Бога», – что, в свою очередь, позволяет ничтоже сумняшеся, учинять массовую рабскую эксплуатацию: в процессах «первоначального накопления» капитала.

   В-четвёртых, тут сработал и, собственно, фаустовский культурный прафеномен, специфически здесь преломившийся, «воли», объективирующейся как «воля к власти».

   С одной стороны, Капитал это то, что, очевидно, даёт Власть, власть нового типа; а с другой стороны, тут же – западноевропейский человек очень удачно здесь реализуется в осуществлении своей фаустовской мировоззренческой модели «пространства»: воли к власти как проекции на «пустое» пространство, требующего заполнения, – и заполнения собой этого пространства, овладения им.

   И тут очень удачно, – в русле уже упомянутой научно-технической революции, – случается «эра географических открытий». – Которая позволяет успешно осуществлять данную проекцию-экспансию воли к власти на весь, в пределе, Земшар, – вследствие чего западный (фаустовский) человек получает прекрасную возможность грабить весь этот Земшар, превращая его веси в собственные колонии, приносящие огромные, опять же, Прибыли. И Капитал, вырвавшийся наружу, – подобно некой хронической болезни, до того тихо тлевшей в порах общественного организма, – начинает тут пухнуть-расти, как на дрожжах.

   В каком-то смысле, указанные колонии, их наличие и возможность их грабить-окучивать – это «пятый пункт» («в-пятых») из рассматриваемых здесь факторов возникновения капитализма в Западной Европе.

   Капитализм, в сущности, кстати, экстенсивен. Он, опять же вполне по аналогии с Властью-Капиталом, существует лишь своим «пространственным» приростом: постоянно сдвигая свою границу, расширяясь. Для капитализма необходимы области, – скажем так «периферийные», «колониальные», – которые, с одной стороны, питают его, как Систему, своими ресурсами, по возможности – почти дармовыми, а с другой – являются рынками сбыта, сброса «излишков» и отходов. Капиталистическая Машина (Мегамашина) всасывает в себя ресурсы и дешёвую рабочую силу, одним движением, и вторым движением, «выдыхая» – выбрасывает на свои «окраины» отходы своего производства и перепроизводства.

   Кстати, КПД данной «рыночной» Мегамашины – крайне низкое. Несмотря на всю её внешнюю «рациональность»; несмотря на то, что она никогда, собственно, не была «рыночной», а почти сразу – системой монополистической (КПД «рынка», вообще, стремится к 0).

   Таким образом, манипулируя со своей «границей», создавая на своих окраинах иного рода искусственные формационные уклады (вплоть до рабовладения), капитализм смягчает собственные, сущностно ему свойственные, кризисы (имея своей основой не что-то реальное, а, в сущности, симулякр «самовозрастающей стоимости»). Однако, вот, когда весь Земшар становится под единой «глобальной» Властью, властью Капитала («капиталистической Мир-Системой», в терминах И. Валлерстайна), то тут возникает неизбежная дилемма-тупик: либо кардинальная мутация капитализма, в себе для себя, либо – его катастрофа и гибель. Что-то мне подсказывает, что капитализм «выберет» собственную радикальную мутацию: в сторону чего-то подобного «гностическому» «дивному новому миру» О. Хаксли.[4]

   Важно заметить, что в глобальной «империалистической» (в терминах В.И. Ленина)[5] Системе капитализма, России, априори, отводится место периферии и колонии: того самого пространства, из которого перекачиваются, с одной стороны, ресурсы, а с другой – куда сбрасываются отходы (во всех смыслах).

   Вот таким «отражённым светом» она, Россия-Луна, тут и «светит». Только так.

   Маркс довольно верно заметил сущностное противоречие капитализма: между «трудом» и «капиталом», между эксплуатируемым классом рабочих-пролетариев, с одной стороны, и классом эксплуататоров – буржуазией-капиталистами, с другой. И это противоречие, в значительной мере, раскалывает общество на два кардинально противостоящих друг другу полюса, – представители которых («полюсов») имеют, очевидно, разные, до противоположности, социально-экономические цели и интересы. И, как полагал Маркс, данное противоречие не может не привести, в итоге, к соответствующей социальной революции, его снимающей.

   Однако, судя по всему, Капиталу удалось, в определённой степени, как бы снять, или, точнее сказать, серьёзно смягчить, на некоторой время, данное противоречие: этому способствовал, в какой-то мере, всё тот же технический прогресс, но, главное – возможность подбросить «своему» («золотого миллиарда») пролетариату «косточку» с «барского стола»:так сказать, несколько его, пролетариат, «обуржуазив», –используя почти дармовой труд колоний и ловко перекачивая капиталы (например, играя на курсах «национальных», хе-хе, валют) из колоний-периферии в Метрополию.

   В этой канве, ещё в конце XIX в., идеолог британского империализма С. Родс проницательно сказал о том, что если мы (капиталисты Британии) не хотим у себя гражданской войны (иными словами, социалистической революции), то мы должны стать империалистами. Они и стали.

   И вот все эти вещи: обращение России в криптоколонию, в территорию «капиталистической периферии» (с конца XIX в.), с воспроизводством на её территории соответствующих колониального толка институтов (системы «колониальной администрации»), – наипаче, учитывая «западнические» (вплоть до откровенного «чужебесия») тенденции российской элитки, её формирующейся компрадорской, априори здесь, буржуазии, – с одной стороны, и –крайне хрупкой и, главное, бесперспективной социальной структуры, с катастрофическим нарушением в ней основополагающего принципа Справедливости – с другой стороны, – не могли не привести к чему-то подобному тому, что и произошло в 1917-м году.

   Кстати, пара слов об упомянутой компрадорской «российской буржуазии».

   Если капитализм, вообще, в Европе, акутализировался, условно, «чужими»,– «венецианцами», иудеями, представителями кальвинистского толка сект («избранными»), относящимися ко всему прочему населению, как к «чужим», как к скоту, из которого можно «добывать» шерсть и сало, весьма повышая уровень эксплуатации (за ради Прибыли), – то в России аналогичную роль сыграли, в значительной мере, – помимо представителей, собственно, «западнической» элиты да, плюс, представителей иудейского капитала, – местные «чужие»: выходцы из старообрядческих сект, относящиеся ко всему прочему русскому («православно-никонианскому») народу, как к «чужим», к недочеловекам, – что и позволяло им, выходцам из староверов, реализуя свой сектантский общинный капитал, становиться своего рода «локомотивом» капитализма в России, с его, «российского капитализма», вообще, запредельным уровнем эксплуатации.

   Очевидно, также, что данный социальный кластер «правящего класса» «российской буржуазии», легко брался под контроль (кредитный и пр.) иностранным Капиталом, и становился его, иностранного Капитала (английского, французского, немецкого, американского), своего рода «внешним интерфейсом» на «этой территории» («России»).

    В то же время, надо заметить, что «осветивший» Россию западноевропейский капитализм только усугубил наличествующие в ней, вышеуказанные, давние социальные проблемы.

    Россия и без того имела крайне скудный совокупный общественный продукт; и как раз именно для более справедливой и рачительной системы общественного управления (и, значит, распределения) в России и была в своё время сформирована модель «служебного государства», – однако, вот, в значительной мере, эта система и была порушена Псевдоморфозом. – Впрочем, всё равно, где-то аж до второй половины XIX в. в Государстве Российском худо бедно удерживался жизненно важный принцип отделения Власти от Собственности (Собственников). – Ибо, в противном случае, условно, Собственники, – подмяв под себя Государство (Самодержавный принцип), – устанавливали бы свой Олигархический принцип – гибельно-разрушительный для страны: как суверенного и целостного социокультурного организма. – Что, – утверждение в России капитализма и, вполне тут социально-логично, приход к власти Олигархов («олигархизация государства»), – и стало, шаг за шагом, происходить с конца XIX века.

   Со всеми вытекающими отсюда печальнейшими последствиями: окончательное разрушение принципа Справедливости; обращение России в социально-экономическую криптоколонию (а потом – и во вполне колонию, – нечто промежуточное, по мысли одного из тогдашних видных европейских политиков, между Францией и Китаем, – Китай, кстати, в то время представлял собой пространство наглого дележа европейскими державами, СГА и Японией промеж собой, этакое геополитическое Ничто); потеря государственного суверенитета и, вообще, целостности (что и началось после Февраля); торжество здесь иностранного Капитала, грабёж ресурсов; и т.д., и т.п.

   Вообще, надо заметить, что Россия, в принципе, в «рыночной системе», наипаче учитывая нижайший КПД подобной системы – категорически не рентабельна (климат, огромные расстоянияetc.). И может существовать в Системе «глобального империалистического капитализма» лишь в качестве сырьевого придатка, пространства тупого грабежа и эксплуатации.

   Хотела ли Россия, русский народ подобной участи? Хочет ли Россия, русский народ подобной участи? Я полагаю, что нет, совсем не хотел и не хочет.

   Вот в России и случилась социалистическая революция (в октябре 1917-го г.); но случилась она, всё-таки, отнюдь не «по Марксу». Нет, конечно, в чём-то и вполне «по Марксу»: рабочий класс, в союзе с бедным крестьянством, ведомый марксистской партией большевиков и, лично, Лениным – сверг класс эксплуататоров-компрадоров, с примкнувшей к ним довольно бестолковой и болтливой интеллигенцией и прочими холуями да лакеями, питающимися «с барского стола». Однако все глубинные основания данной революции, – проводимой по марксистским лекалам и чертежам вроде как, – оказались, здесь, очень мало «марксистскими», и даже совсем не «марксистскими».

   Социализм («русский коммунизм») возникает из основополагающих принципов русского общества (а отнюдь не из марксистских постулатов): из реализации, – наконец!, вырвавшегося из под спуда химерического псевдоморфоза, да ещё и усугублённого привнесённым «капитализмом», – принципа Справедливости; из исконной общинности (соборности etc.) русского мироустройства; из, в сущности, принципиальной не-капиталистичности (если не анти-капиталистичности) русского мировоззрения, с его мессианской жаждой Правды и «Царства Божьего» (Красный Проект как своего рода Хилиастическй Проект); и т.д.[6]

   Выходцы из староверческих общин, во множестве «ушедшие в революцию» – привнесли в «русский коммунизм» свою мощную, затаённую хилиастическую, общинно-коммунистическую и, даже, в каком-то смысле, эсхатологическую, энергетику.

   Представители дворянства и интеллигенции уходили в марксизм – во многом, именно потому, что «официальное» православие никоим образом уже не могло удовлетворить их чаяния о мире Правды и Справедливости.

   Для этой части русского образованного общества, уже не находящей удовлетворения своим «исканиям высшей Правды» в «официальном православии», – откровенно уж холуйски обслуживающем, в лице своих иерархов, правящие классы, – марксизм, как, именно, «наука», явился той Идеей, которая пропитывалась религиозным, для них, накалом и яркостью.

   Наука в то время становилась своего рода религией; вера в Прогресс, в Науку, в Человеческий Разум была тогда крайне притягательной и актуальной. – И марксизм, здесь, давал уже отнюдь не «религиозное» (сиречь – на уровне иррациональных «трансцендентных иллюзий»), а именно – «научное» (сиречь – значит, фактическое, рациональное) обоснование русским поискам Правды и Справедливости.   Железно, на уровне «научной логики». И во вполне наукообразном дискурсе.

   Сюда же – можно добавить и, собственно, религиозный («иудейский») хилиастический мессианизм самого Маркса, его мессианскую идею, подспудно так или иначе определяющую его штудии в русле разработки «научного коммунизма».[7]

   Разумеется, учение Маркса, как и весь «марксизм», во всём его спектре, как, впрочем, и любая концепция из «гуманитарных наук» («наук о духе», в терминах неокантианцев), не является «наукой» в строгом смысле слова (их экспериментальная база близка к 0, по определению), однако это («не-научность») нисколько, конечно, не умаляет гениальную концепцию Маркса, – в своих пределах, весьма верную и раскрывающую определённые сущностные стороны современного капитализма.

   Однако, подводя итог, скажу: русская революция, хоть и совершалась под лозунгами марксизма, руководилась марксистски сформулированными идеями, в сущности, в своей глубинной сущности – была актуализирована совсем не из «марксистских» оснований; и осуществлялась она именно на основании системного русского социокультурного не-капитализма (а скорее всего, вообще – анти-капитализма), на уровне органического отторжения русским обществом, – в его подавляющем большинстве, – капиталистических принципов; но это отторжение тоже было очень мало «марксистским», – хоть и формулировалось, разъяснялось, на социальной революционной дискурсивной поверхности, в терминах «марксизма».

   Марксистский дискурс, наверное, оказался более всего подобочастен той глубинной социокультурной реальности, которая определяла тогда жизнь, подспудно, русского общества, русского народа.[8]

   Это, наверное, наша беда и проблема, что русская интеллектуальная элита не смогла, к тому времени (да и по сию пору), выработать более адекватный, отвечающий указанной глубинной отечественной исторической реальности, дискурс и, вообще, выработать собственную оригинальную, адекватную данной культурно-исторической реальности,концепцию, исследовательскую парадигму, – и потому вынужденно пользовалась (и пользуется) чужими, завезёнными с Запада, «концепциями», зачастую – отбросами тамошнего «гуманитарно-научного» идеологического производства.    Но это, впрочем, отдельная большая тема.

   И потому скажем Марксу, создавшему своё учение, огромное «спасибо», – потому что, несмотря на все, скажем так,«ошибочные»(применительно к отечественной культурно-исторической действительности) моменты его учения, оно совершило, воистину, великий Прорыв в человеческой истории, позволив русскому обществу воплотить, хотя бы на некоторое,и отнюдь не короткое, историческое время, свои глубинные искания и чаяния о Высшей Справедливости, и дать человечеству Надежду, Надежду на Будущее, на Справедливое будущее, на Свет в конце, ныне сжавшего нас, тёмного «капиталистического гностического» тоннеля.

   Да, после того, как в России свершилась Социалистическая революция – возникло новое общество, с совершенно новыми своими проблемами. – Одна проблема «обуржуазивания» элиты чего стоит; и ведь именно эта проблема («буржуазно-извращённого перерождения элиты»), в значительной мере, и привела к деградации и обрушению Социалистического Проекта. – И эти проблемы Маркс, каким бы гением он ни был, предвидеть все не мог, – тем более, в обществе, революция в котором совершилась «по Марксу» в очень небольшой степени. – Но это, опять-таки, не вина Маркса; это – наше сегодняшнее Дело: Дело творческого осмысления и развития и учения Маркса, применительно к отечественной культурно-исторической системе, и создания, наконец, адекватной концепции отечественной культурно-исторической Системы, создания адекватного этой Системе понятийного аппарата…

   Ибо ныне ситуация у нас сегодня аналогично (началу ХХ века) проблемная: либо в России окончательно восторжествует Олигархический принцип, сиречь власть окончательно переходит в лапы компрадорской буржуазии, «офшорной аристократии»,[9] и тогда Россия полностью теряет свои целостность и суверенитет: Русская культурно-историческая система, с её своеобразной ценностно-смысловой матрицей, разрушается, а русский народ, как исторический Субъект, нисходит в историческое Небытие; либо – здоровые творческие силы всё же берут, в той или иной форме своей Субъектности, здесь верх и создают нечто подобное Социалистическому Проекту 2.0., с учётом ошибок прошлого и вызовов настоящего. Третьего не дано.

   Основой русской культурно-исторической системы является принцип Справедливости, – категорически противостоящий капиталистической идеологической матрице; это с одной стороны. С другой стороны, капитализм в России, действительно, есть, во-первых, сугубо привнесённая извне (с Запада), точнее сказать – навязанная, модель устройства социально-экономической системы; а во-вторых – в рамках подобной («капиталистической») глобальной системы России, по определению, уготована роль периферии, криптоколонии, абсолютно зависимой от глобального финансово-экономического центра-узла (Метрополии), – через посредство местной компрадорской, по определению и сути, «капиталистической» олигархической элитки…

   Есть множество и иных моментов несовместимости России и капитализма, однако, полагаю, указанных нюансов уже более чем достаточно.

    На этом, наверное, пока, заканчиваю. Спасибо за внимание. Будем биться за наше Справедливое Будущее.

Избранная литература

1.De aenigmate. О тайне. – М., 2015.

2.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М., 2016.

3.Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М., 1991.

4.Кара-Мурза С.Г. Идеология и мать её наука. – М., 2002.

5.Катасонов В.Ю. История и идеология «денежной цивилизации». – М., 2017.

6.Катасонов В.Ю. От рабства к рабству. От Древнего Рима к современному капитализму. – М., 2014.

7.Шпенглер О. Закат Европы. – Минск, 2000.