Русский соблазн «украинства». Причины и факторы
Часть 1
«…Тебе, родной красавец-Киев, посвящаем мы последнюю страницу нашего труда… Теперь под твоей тысячелетней кольчугой свили чёрное гнездо пришельцы с запада, полуополяченные дети подъярёмной Галицкой земли, которые, вместе со здешними ренегатами от русского имени, одурманивают тёмный люд лжепросвещением и лжепророчествами…» (С. Щёголев «Современное украинство. Его происхождение, рост и задачи».)
В чём суть нынешнего «украинства» и почему оно оказывается столь соблазнительно для определённой части русских (причём, не только малороссов!)?
Предварительно важно, принципиально, заметить, что малоросс – это такой же русский, как, условно, великоросс; разумеется, со своими местными особенностями, нюансами; «малоросс» – отнюдь «не равно» «украинствующий».
Прежде чем рассмотреть основные причины и факторы подобного «превращения» русских в «украинствующих», несколько слов, собственно, о сути феномена «украинства».
«Украинствующий» (так я буду, для терминологической точности, именовать людей, идентифицирующих себя с симулякром «украинства»), в сущности, есть антирусский.
Антирусскость – это «альфа и омега» «украинствующих», украинствующей идентичности.
Антирусскость – основополагающая мировоззренческая установка украинствующих.
Очевидно, что ежели так, то украинствующий должен придерживаться кардинально иных, до противоположности, ценностных образцов и концептов, нежели русский.
И это, действительно, так и есть.
Рассмотрим ключевые ценностные образцы и концепты русского человека.
Прежде всего, это – Справедливость.
Справедливость – это воздаяние должного.
Причём, в русском понимании, Справедливость – это воздаяние должного, в соответствии с Общим благом. Насколько ты принёс обществу пользу – настолько получи блага; насколько навредил – настолько отвечай «по счетам».
Понятно, что в России, исторически, со Справедливостью было всё далеко не благополучно; в современной России – с нею, вообще, беда. Однако данный ценностный концепт так или иначе является определяющей для мировоззренческой парадигмы русского человека.
Что же мы имеем тут, в плане «справедливости», в украинствующем?
А она, «справедливость», если здесь как-то и существует, то в весьма своеобразном, скажем так, «хуторянском», варианте: чем больше сумел урвать для себя – тем лучше, тем больший ты молодец.
Разумеется, ни о каком «общественном (общем) благе» тут и речи нет.
Далее.
Ценностный концепт Вольницы (Свободы, Воли).
Свобода – раскрывшаяся возможность творить.
Творчество – создание качественно нового.
По-видимому, в силу определенных исторических особенностей, – нахождение под властью польского панства в течении нескольких веков, –данный ценностный концепт, для жителей территории нынешней «Украины», претерпел следующую перверсию: «свобода» – здесь, это либо, значит, быть холопом у самого сильного пана; т.е., «свобода» выбрать себе Пана (Господина, Хозяина); либо – самому оказаться Паном (Господином). И всё.
Всё это, разумеется, не имеет никакого отношения к подлинной свободе; разве что, лишь в плане «свободы выбирать» себе Пана (Господина, Хозяина), – с завсегда открытой, разумеется, возможностью переметнуться к более вроде как сильному Пану.
В этом плане, оказывается весьма понятной, – хоть и выглядящая довольно, мягко говоря, «странной», абсурдной для русского мировоззрения, – способность украинствующих то и дело предавать, – прежде всего, конечно, русских, – в ходе истории.
Да это, предательство, здесь, вполне типичное, происходит именно потому, что тут срабатывает вот этот холопский украинствующий «зародыш»: как только украинствующий обнаруживает, что есть вроде как более могущественный Пан, нежели русские (русский царь), – он тут же своеобычно предаёт, переметнувшись к новому своему, более сильному, Пану.
«Мазепа вам в помощь».
Исконно, русский малоросс, разумеется, столь же свободолюбив, как и русский великоросс, – если, даже, не сильнее, в силу разверзшихся перед ним в своё время просторов Окраины, русского Пограничья, Дикого Поля, – однако, под воздействием вышеуказанных исторических обстоятельств, вот, обращаясь (хотя бы уже потенциально) в украинствующего, предаёт сегодня забвению и этот ценностный русский исконный образец-концепт (Волю, Свободу).
В силу исторических обстоятельств русские, ради выживания в экстремальных, во всех смыслах, условиях, на Руси, оказались вынуждены подчинить свою Вольницу самодержавному царю, – хоть это и привело, исторически, к определённым серьёзным впоследствии проблемам («петровский псевдоморфоз», «крепостное иго» и пр.); русские же оказавшиеся, волею исторических судеб, под властью Польши, стали вынуждены подчинить свою Вольницу, причём, отнюдь не добровольно, польской шляхте. Однако, одно дело – добровольно, хотя бы отчасти, ограничить свою Вольницу для власти над собой Одного («принцип единоначалия»), но своего; а совсем другое – отнюдь не добровольно, подчиниться чужим панам и магнатам, – с вполне очевидными отсюда последствиями и психологическими стереотипами: и прежде всего, в плане подавления в себе подлинной свободы.
Потому-то, наверное, на «Украине» и оказался столь действенен симулякр «свободы», под жупелом которым то и дело тут раскручивался «Майдан».
Симулякр «свободы» – вообще, один из наиболее типичных и соблазнительных для масс, которые, в принципе, не знают, что это («свобода») такое и, соответственно, полагая её («свободу») как своего рода «вседозволенность» и «исполнение всех желаний», клюют на эту обманку, впадают в самообман, и банально оказываются толпой-стадом в ловких ручонках политтехнологов и манипуляторов массовым сознанием.
А вот если человек, действительно, внутренне свободен, понимает, что такое свобода, то он никогда не клюнет на подобного толка лукавые симулякры и попытки манипулировать его сознанием.
А тут, на Украине, по-видимому, действительно, значительная часть населения, вообще, оказалась уже вне понимания того, что (!) такое свобода, и потому и клевала, раз разом, впадала в самообман, упорно наступая на одни и те же грабельки, на симулякр-обманку «свободы».
Далее. Ценностный концепт Правды.
Правда – соответствие речи или поступка некоему подлиннику или идеалу.
Широко известна, например, типичная привычка, причём, зачастую, безо всяких на то реальных причин, украинствующих врать «на голубом глазу».
Если, положим, русский тоже, бывает, врёт и даже, иногда, любит приврать-приукрасить – то он делает это, скорее, лишь иногда и «из любви к искусству», «для красного словца». При этом, замечу, понимая, в глубине души, что врёт.
Если, положим, врёт европеец – то он делает это во вполне своеобычно прагматических целях, методично и даже продуманно, «концептуально». «Для дела». И это своё враньё пытается утвердить уже в качестве «истины».
Если же врёт украинствующий – то он врёт безостановочно, без пауз на «правду», фантасмагорически и только будто бы для того, чтобы врать, получая от этого вранья удовольствие; причём, делая это обычно весьма «правдоподобно». И даже когда его собеседники уже давно раскусили его враньё – он всё равно продолжает врать, пусть даже уже и понимая, что его раскусили. Просто не может остановиться. И более того, вот уж сам, зачастую, верит в эту свою раздутую фантасмагорию лжи.
Эти «культурно-национальные» нюансы надо, кстати, хорошо понимать при общении.
Возможно, именно нахождение, в течении нескольких веков, в качестве холопов у польских панов, заложило у местного населения (на территории Украины) вот такого рода поведенческий стереотип «поточной лжи».
А впоследствии, когда стал завязываться «кристалл» украинства, всё это историческое бремя (векового холопства) и сработало.
Нетрудно понять, что вышеуказанные ценностные образцы русского человека не могут не вызывать у украинствующего резкое отторжение, – как колышущаяся красная тряпка для быка, – как своего рода нравственный укор.
С другой стороны, «хитрый» украинствующий, глядя на «глупого» русского, с его идеалами Справедливости и Правды, своеобычно типично смеется: вот, мол, русский дурачок, упускает своё, когда можно было для себя пожирнее урвать!, вот, мол, москаль дурачок, там, где можно, и нужно, было легко соврать, пытается искать какую-то «правду», да и, вообще, этот москаль-дурачок не понимает, что настоящая «свобода» – это, значит, быть при самом могущественном Пане (Господине), получая от него халяву, а то и власть над другими, более низкими, холопами…
На этом, полагаю, можно закончить краткий обзор кардинального различия ценностных образцов русских и украинствующих. Всё уже очевидно.
А теперь, собственно, о причинах украинства.
Прежде всего, несколько слов о культурной основе украинства.
Культурной основой украинства является униатство.
Униатство (возникшее после Брестской унии, 1596-й г.) есть своего рода религиозный суррогат, созданный католиками для окучивания туземного русского православного населения на территории Речи Посполитой: местное туземное, прошу прощения, православное русское население сопротивлялось прямому окатоличиванию себя, – и, вот, для этого населения, через соответствующее предательство высших вроде как «православных» иерархов, были вроде как сохранены его православные обряды, но сама церковь «благополучно» перешла под власть папы. А власть, здесь, в таких делах – это главное.
Иными словами, для местных православных была создана такого рода «обрядовая» обманка; и многие на этот фокус-покус клюнули, прогнулись и перешли в униатство (от лат. unitas – «единство», «единение»), – и, по существу, в итоге, оказались предателями православия и, соответственно, своей русскости.
Надо заметить, что религия, так или иначе, наипаче в те времена, это – хранительница ценностной культурной матрицы; а ценностная матрица – это основа культурной идентификации; соответственно, народ – собирается на основе культурной идентификации.
Очевидно, что предав таким образом православие и, значит, Русский мир – перешедший в униатство полагает, хочет он того или не хочет, предательство, – причём, предательство уже на глубинном метафизическом уровне, – в основу своей ценностной системы, т.е. – в основу своей культурной идентификации.
К слову, оговорюсь, что под «Русским миром» я понимаю образное выражение Русской культурно-исторической системы.
Культурно-историческая система – общественная система, существующая на определённой территории, в определённое время, основанная на определённой ценностной матрице.
Главное, здесь, в этом определении, это – ценностная матрица, которая, как я уже сказал, основа культурной (народной) идентичности, самоидентификации.
Таким образом, униатство становится историческим ценностным основанием будущего «украинства».
Ключевая, как я у же сказал, характеристика которого – антирусскость; уходящая корнями в фундаментальное экзистенциальное Предательство.
Причём, важно заметить и удержать, что предавший более всего ненавидит уже того, кого предал; ему просто невыносим взгляд преданного им (человека ли, народа ли, не суть важно), его существование.
Подобно тому, как принявший ярмо раба, ставший рабом – более всего ненавидит отнюдь не того, кто его поработил, а того, кто не прогнулся быть рабом и остался свободным. Это тоже весьма важно для нашей темы.
Вот, впоследствии, когда поляки придумали идеологию «украинства» и запустили её в местное малороссийское население (с нач. XIX в.), – в целях своего рода мести России, «поделившей» Польшу с немцами и, главное, перетягивания на свою сторону местных, в Малороссии, русских, бывших, а то и нынешних, своих холопов, – то всё это легло на уже вполне подготовленную почву, взрыхлённую и удобренную униатством.
Ближе к концу XIX века подобной, но ещё более методичной и жёсткой, переделкой местного русского (русинского) населения занялись немцы (австрийцы) на подконтрольных себе бывших территориях «Украины», населенных русскими (русинами, малороссами), – стремясь обезопасить себя от того, что данное население, на случай войны с Россией, окажется своего рода «пятой колонной» внутри страны и будет помогать России.
Вот австрийцы и стали целенаправленно и методично переформатировать «своих» русских, – опять же, на основании униатства, обращая их в «украинцев», в украинствующих, заставляя, кнутом и пряником, отказаться от своей «русскости» и стать «украинствующими».
При этом, начав создание и нового «украинского» языка, на основе местных галицийских говоров, целенаправленно убирая из лексикона те слова, которые были аналогичны русским в России и заменяя их на польские, немецкие и пр., а то и просто искажая их, или даже придумывая новые. Постепенно стал создаваться такого рода новояз, или жаргон, ныне именуемый «украинской мовой».
Если прежде, «малороссийским наречием», полагался, по преимуществу, условно, полтавский диалект, более близкий к русскому языку, легко понятный любому русскому, то теперь таким становился весьма «преобразованный» диалект галицийский, в котором и до того была масса полонизмов, ныне обратившийся в совершенно искусственный конструкт (активно и поныне продолжающий таким образом создаваться).
И это вполне понятно, поскольку всякий народ идентифицируется не только по своей ценностной мировоззренческой матрице, но и по языку. А здесь язык создавался нарочито, специально «не-русским». Дабы отделить украинствующих от русских, в целом.
Ну а кто на подобные преобразования своей идентичности не пошёл и, несмотря ни на что, остался русским – тех просто физически, причём с помощью новообращённых «украинствующих», уничтожили; в частности – в концлагерях («Телергоф» и «Терезин»; во время Первой Мировой).
Не стану дальше подробно раскрывать перипетии такого рода «этногенетического», а по сути – политтехнологического, процесса. Укажу лишь на то, что в силу различных обстоятельств, в Российской Империи, а потом и в Советском Союзе, данная «русская болезнь украинства» не только не лечилась, не подавлялась, но, иногда, даже и целенаправленно поощрялась, искусственно взращивалась и пестовалась (например, в СССР в 1920-е гг. и, временами, позже), – не говоря уж о том периоде, когда «Украина» стала вроде как «независимым» государством (по сути, конечно, криптоколнией; причём в ещё более жёстком варианте, нежели современная РФ), где идеологический симулякр «украинства» насаждался целенаправленно, жёстко и методично, – что, в итоге, и привело к нынешним весьма печальным последствиям, а сама болезнь «украинства» приобрела весьма запущенные, вполне уже летальные, формы.
Очевидно, что эту болезнь необходимо было лечить сразу, и лечить кардинально; разумеется, прежде всего – в духовной сфере.
В частности, ликвидировать, в принципе, суррогатное униатство. Как религиозно-культурную, «ценностную» основу украинства. Как, в сущности, опасную деструктивную секту.
|
