Этим текстом я открываю серию домарок, посвящённых необходимости в России введения Новой Опричнины, проблем имеющих место сегодня на этом пути, а также развенчанию тех "чёрных" мифов, которые вбиты в нас относительно правления Ивана IV Грозного и его опричнины, восстанавливая, по мере возможностей, историческую справедливость.

«…русское сословное деление, например, имело в своем основании мысль об особенном служении каждого сословия. Сословные обязанности мыслились как религиозные, а сами сословия – как разные формы общего для всех христианского дела: спасения души. И царь Иоанн IV все силы отдал тому, чтобы "настроить" этот сословный организм Руси, как настраивают музыкальный инструмент, по камертону православного вероучения. Орудием, послужившим для этой нелегкой работы, стала опричнина…»

(митрополит Иоанн (Снычев))

"А что есьми учинил опричнину, и то на воле детей моих Ивана и Федора, как им прибыльнее, пусть так и чинят, а образец им учинен готов"                                                               (Иоанн IV Грозный)

Возможно, единственным на сегодня сколько-нибудь реальным созидательным выходом из сложившегося положения дел в России является… новая опричнина.

         Сразу начну развеивать морок недоумений.

         Прежде всего, что касается негативных ассоциаций с самим понятием «опричнина», сложившихся у современного человека. К сожалению, наша историография, наша «историческая наука» далеко, скажем так, «не наша». Российскую «историю», после Петра I, при немке Екатерине II, нам написали немцы; и эта «история», по сути, представляет собой немецкие сказки о России и русских, – т.е. это такая «история», которая была выгодна немцам, удобна для утверждения «немецкой точки зрения» на мир. И если бы, положим, нашу «историю», в силу исторических обстоятельств, в своё время, нам написали бы китайцы, то мы сегодня благополучно учили, что государство российское основано каким-нибудь заезжим китайским путешественником. Потому-то и вся «русская история» – это, в силу учинившегося в России чужеподобия-чужебесия («пседоморфоза»)[1], «история сказочная немецкая».

Что касается непосредственно государя Ивана Грозного, учредившего в своё время Опричнину, то нет, наверное, в русской истории, – до 1917-го г., по крайней мере, – более очерняемого и очернённого самодержца, нежели он. И число казнённых при его правлении многократно лживо преувеличивается (реальный максимум – это 4 тыс.); и совершенно игнорируется, что в сравнении с другими монархами, европейскими его современниками и «коллегами», его «кровожадность» предстаёт просто «белой и пушистой», – рядом  с этими, многократно более казнившими, и много более садистичными королями-князьками, Грозный-царь сущий ангелочек. И какие только жертвы не приписываются ему, – и всё это основываясь на, мягко говоря, крайне сомнительных «исторических источниках», заведомо наветствующих на русского государя: то принадлежащих перу просто предателей, выслуживающихся перед своими новыми Хозяевами (Курбский и пр.), то перу неких европейских борзописцев-пиарщиков, целенаправленно клевещущих на русского государя (иезуит Поссевино и пр.); и т.д. И мы все эти, злонамеренно собранные, «систематизированные» и положенные в основу наличествующей «парадигмы исторического исследования», где концы лжи банально замкнуты друг на друга, создавая этакий порочный круг «исторической герменевтики», впитываем уже со школьной скамьи, как установившиеся стереотипы, воспринимаем уже как «само собой разумеющееся». Тут и, якобы, «убийство Грозным своего сына» (умершего на богомолье, скорее всего, отравленного «доброжелателями», – о чём будет своя речь чуть позже), и «умучение митрополита Филиппа» (которого, судя по всему, убрали именно новгородские крамольники), и «700 000 убиенных в Новгороде» (в то время как город-то насчитывал всего-то 26 000 населения; а казнено было, при подавлении крамолы, максимально реально – не более 2 000 человек). Etc.

Однако стереотип въелся.

Причём, обыкновенно, все эти «разоблачения» сопровождаются соответствующим дискурсом, крайне изобилующим эпитетами вроде «зверские казни», «садист», «государственный террор», «кровавые репрессии» и т.п. Хотя, вот, например, что касается «петровской эпохи», в которую количество казнённых было на порядок выше – подобного рода «кровавый» дискурс почти не встречается (и на то есть тоже свои основания, и о них тоже чуть позже).

Так почему подобное псевдоисторическое безобразие в отношении Ивана IV Грозного осуществлялось и осуществляется, и, особенно, что касается его «опричнины»? Почему все исторические факты в его отношении либо целенаправленно подтасовываются под соответствующую «репрессивную интерпретацию», либо просто нагло перевираются, выворачиваются наизнанку, а то и запросто измышляются, обукрашенные при этом соответствующей «репрессивной» риторикой.

Ну, прежде всего, потому что именно при Иване IV Грозном Российская держава, доселе малоизвестная в Европе, пребывающая вроде где-то там на задворках, в московских лесах и болтах, за Литвою и Польшей, вдруг, на тебе, поднялась во весь рост из оных «болот и лесов», развернулась, окрепла и – предстала чем-то весьма угрожающим Европейским государствам, – в ту пору, кстати, довольно маленьким. И пусть эта Россия-Московия во время оное ещё значительно уступала по численности населения той же, после 1569-го г., Речи Посполитой (Польше-Литве), и была вполне сопоставима с Королевством Шведским, – но Европу, и папу, и Англию, и другие державы, – всё это, резкий подъём Православного, чуждого католичеству, Царства – крайне встревожил, возбудил естественный европейский страх и фобии перед этим «русским колоссом», страх, банально заклинаемый соответствующим «чёрным пиаром» в отношении этой «ужасной» Руси-Московии и её Царя.

Хотя в то время на Руси-Московии, при царе Иване, уровень культуры-то был повыше, нежели в той же Европе: тут и местное развитое самоуправление (до которого Европе тогда было «как до Луны»), и мылись эти русские в банях (в отличие от европейцев), и оружейная, особенно пушечная, промышленная «модернизация» царём осуществлялась (опережая западные технологии), и т.д.

Только все эти нюансы либо целенаправленно у нас замалчиваются, либо злонамеренно искажаются и перевираются.

И всё по тому же – потому что «историография» наша исходила, до 1917-го г., «из немецкой точки зрения»; а после революции, после «реабилитации истории» в середине 1930-х гг. – из «классовой марксистской», сиречь, учитывая английскую ангажированность Маркса, со всеми сопутствующими стереотипами, «из английской точки зрения»; а теперь, после 1991-го г., мы совсем уж в «английской псевдоисторической луже» сидим, если не сказать похлеще, плюс, пережёвывая прежние стандартные «немецкие исторические жвачки».

Опричнина Ивана Грозного была вызвана, разумеется, не какими-то личными «патологическими» характеристиками царя Ивана, а прежде всего объективными факторами – стала своеобразным ответом русского самодержца на реальный вызов Времени.

В чём же причины и суть введения Опричнины?

Во-первых, Россия находилась в перманентном состоянии войны со своими «добрыми» соседями, многократно, в сумме, превосходящими её численно и постоянно зарящимися на её земли и богатства; во-вторых, в то же время, условия русской жизни, прежде всего что касается ведения сельского хозяйства, т.е. основного рода занятий тогдашнего народа, и основной «статьи доходов» тогдашнего государства, были, мягко говоря, «не сладкими» – 9 месяцев, можно сказать, зима, и короткое «северное лето» «карикатура южных зим»; а вот запросы элиты, «бояр» да «князей», по аналогии с нравами и жизнью шляхетской элиты в соседней Польше-Литве, зарящихся на народное и государственное богатство, частенько лишались всякой меры и разума. А чем больше аппетиты у бояр-олигархов, чем больше у них власти, тем царь, по определению, становится слабее, тем хуже живётся народу, тем настойчивее государство раскалывается изнутри, тем ниже эффективность и оперативность управления и адекватность ответов на вызовы Времени, в частности – на внешние угрозы.

Иван IV, натерпевшись от «боярского» беспредела в пору своего малолетства, не мог, в силу сложившихся обстоятельств, эффективно управлять государством, отвечать на исторические Вызовы, натыкаясь то и дело на шкурные и клановые «интересы» и измены бояр да князей. И поначалу он просто избавляется от лукаво навязанных ему боярами-олигархами «агентов» Сильвестра и Адашева; а, вторым шагом – уезжает в Александрову слободу, – кстати, будучи ещё совсем молодым человеком, 34-х лет от роду, – и подобным, провокационным, образом пытается опереться на «чёрный люд», на народ: «каково народу-то будет без царя, под боярами-олигархами?! – и что будет тогда со страной?!» – а народ-то очень хорошо понимает «что будет!» – И народ «бьёт челом», наверняка пережившему крайне экзистенциальную ситуацию Ожидания Ивану, вынуждая «бить челом» Царю и боярскую элиту. Но царь-Иван, соглашаясь вернуться на Престол, ставит уже свои новые условия и правила эффективного правления: учреждает Опричнину. Т.е. такую организацию, которая подчиняется непосредственно ему, и только ему. Выстраивает новую свою эффективную «властную вертикаль». С соответствующим – лично царём – отбором в эту новую структуру. Безо всякой бюрократии и олигархии.

Кстати, одним из важнейших принципов учреждения и сегодня в России Новой Опричнины – должно быть отсутствие, или, хотя бы, предельная минимизация, какого-либо формализма в ней. Опричная новая система должна работать прежде всего «по содержанию». С максимальной, предельной, реальной ответственностью за реальный результат. Вне всяких, по возможности, формальных «рамок». Чтобы не выродиться, быстро и безнадёжно, в очередную бюрократическую, сиречь паразитическую, систему.

Опричнина, если угодно, есть модель «антикризисного управления». Ивану IV нужно было вытягивать страну из серьёзного кризиса, вызванного внешними и внутренними причинами. Сегодняшняя же ситуация – не лучше, даже хуже «грозненской».

В эпоху Ивана Грозного большое значение имели Православные ценности, что так или иначе определяло совестливое отношение человека к жизни; так или иначе, имело значение понятие «чести», – обычно культивирующееся у военных, а «военными» в то весьма неспокойное время вынужденно оказывалось большинство населения; и, главное, Капитал в то время ещё не овладел миром и людьми, их душами. Конечно, люди в ту пору случались и продажными и предателями, и сребролюбцами и корыстолюбцами, и ради денег шли на разного рода преступления, но сие безобразие не носило столь повального характера, как ныне; в ту пору не было и целенаправленно одебиливающих, в угоду власти Мамоны, Средств массового оболванивания (СМО), как сегодня. Так что «человеческий фактор» в то время отличался от нынешнего в явно лучшую сторону; общество было, несмотря ни на что, на все свои проблемы и противоречия, качественно лучше нынешнего; люди были мужественнее, умнее (я имею в виду не сегодняшнее «высшее образование», которое ума не прибавляет, а то, что называется житейской мудростью, здравым смыслом), честнее, нежели нынешние.

Особенно сказанное актуально относительно теперешней «элиты». И тогда элита, точнее, иные из её представителей, были довольно-таки развращены и жаждали личного обогащения за счёт народа, но в сравнении с сегодняшней ситуацией – это были лишь меленькие «цветочки».

Русская Самодержавная модель является, по сути своей, моделью реального народовластия. Народ поступается определёнными своими виртуальными свободами и приобретает определённые обязанности, но это «поступательство» и «приобретение» и есть то, что обеспечивает, при самодержавной модели, возможность, как минимум, выживания народа в соответствующих внешне- и внутриполитических условиях, а, в норме, обеспечивает и общественное развитие, ограждает народ от олигархическо-боярского беспредела. Реальное самодержавие предполагает высокую ответственность всех и каждого, на своих местах в наличествующей иерархии, и, значит, высокую эффективность работы.

В принципе, то, что ныне лукаво именуется «демократией», как на Западе, так и у нас, заражённых европейскими стереотипами-обманками, в России, правильнее называть олигархией, властью весьма немногих «денежных мешков»; применительно к России – разрывающих и растаскивающих общественное и государственное «одеяло» по своим кланам и уводящих народное достояние в оффшоры и в Западные банки, продав и предав «свою» страну и «свой» народ. И этой, имеющейся здесь, в России, грустной «олигархической» тенденции вновь и вновь «распускаться», может успешно противостоять лишь принцип действительного Самодержавия. Каковое имело место при Иване IV Грозном.

И, вот, Грозный опирается на народ. Ищет в нём поддержку своим преобразованиям. И находит.

(продолжение следует)