Андрей Боголюбский – наверное, один из ярчайших представителей того, что называется Самодержавным принципом. 

Кстати, такой нюанс, обыкновенно, как отчего-то (впрочем, ясно от чего) повелось в отечественной историографии, подобных реальных Самодержцев (или, как Андрей Боголюбский, бывших таковыми более всё же ещё лишь потенциально, – ибо князь Андрей, в конечном итоге, так и не смог объединить Русь, не стал её Самодержцем) рисуют кровавыми тиранами, – в то время как, в действительности, паче ежели их сравнивать с их «жертвами», не говоря уж о европейских или «византийских» их современниках-правителях, они оказываются весьма мягкими, даже как-то и не очень под стать их эпохе, правителями; однако, вот, лукавый и провокационный стереотип въедается и остаётся. Вот и князя Андрея, частенько изображают, – исходя из точки зрения явных, или, чаще наивно того не осознающих, адептов Олигархического принципа, – этаким «властолюбцем» и кровавым тираном. – Однако, замечу, для реалий того времени, в действительности, он был, в этом смысле, много мягче своих современников; и, скорее, правы те историки, которые говорят о том, что неудача князя Андрея, – в его попытке строительства единой Руси, – состоит, в значительной мере, в том, что он «опоздал быть Грозным».[1] – Т.е., в частности, не вычистил, на корню, заговор, который клубился у него за спиной, и о котором ему самому было хорошо известно; да вот не придал значения, посчитал, наверное, не заслуживающей серьёзного отношения, ерундой. – Я полагаю, любой европейский, да и «византийский», монарх, узнав, да хотя бы на уровне слухов, что-либо подобное о «заговоре» против себя, выставил бы ряды плах (для четвертования) и виселиц по главной улице своей столицы, не говоря уж о «дополнительном» «лишении зрения» и прочего «отрубания рук».

Первый «звоночек» заговора прозвенел для князя Андрея ближе к лету 1174-го г., когда сей заговор раскрылся, – части заговорщиков удалось бежать, а части, в том числе и одному из Кучковичей, пришлось поплатиться жизнями (впрочем, главные заговорщики проскочили, затаились).

Обыкновенно, впрочем, в заговоре обвиняют потомков боярина Кучки (Кучака), – тем самым мстящим Андрею Боголюбскому, как сыну Юрия Долгорукого, который, предположительно, убил в своё время их отца, Степана Кучку, – кстати, Юрий тогда забрал детей оного Кучки на воспитание, а его дочь – Банат (Улиту) – как раз и выдал за своего сына Андрея, – однако, вопреки расхожим мнениям, «Кучковичи» хоть и играли определённую роль в заговоре, но всё же, полагаю, отнюдь не главную; и основной причиной убийства князя Андрея здесь была не старая месть, а нечто иное, более серьёзное и «свежее». Дело в том, что в этой точке, в этом историческом узле, сошлось весьма много, условно говоря, сил, которые были довольно серьёзно заинтересованы в устранении Андрея Боголюбского.

Во-первых, это интересы рязанского князя Глеба Ростиславовича Рязанского, – одного из известных князей-смутьянов, развязавшего множество войн и чьи интересы, – как князя, чьё княжество непосредственно граничило с Ростово-Суздальским княжеством Андрея Боголюбского, – и с которым у Андрея Боголюбского не только назрел, но уже и входил в активную фазу серьёзный междоусобный конфликт, – столкнулись с интересами князя Андрея. И именно Глеб Рязанский явился, по-видимому, главным инициатором убийства князя Андрея; а потом уж к этому замыслу примкнули, и осуществили его, другие, «третьи» и «четвёртые» силы.

Во-вторых, это Волжская Булгария. Незадолго до описываемых событий, в 1164-м г., войско князя Андрея весьма серьёзно прошлось по Булгарии, разбив булгарские армии и разгромив несколько важных городов. Аналогичный, под руководством сына Андрея – Мстислава, пусть и принесший Булгарии несколько меньший разор, поход имел место в 1172-м г. А теперь вот князем Андреем замышлялся ещё один поход на Булгарию, – причём, надо заметить, что этот поход тоже явился, в значительной мере и скорее всего, уже результатом политической игры-интриги того же Глеба Рязанского. – Перспектива нового подобного похода-разорения, причём предполагающегося с более серьёзными силами и намерениями, нежели прежние карательные экспедиции, Булгарии, разумеется, никак не улыбалась. – Нужно было что-то предпринимать. Вот она и предприняла. Задействовала своих, условно говоря, «агентов влияния». А их в окружении, причём самом ближайшем, князя Андрея Боголюбского было предостаточно.

Вторая супруга Андрея Боголюбского – Байгюль – была дочерью булгарского хана, пленённая во время похода 1164-го г..; небезызвестный ключник Андрея Анбал, по прозвищу Ясин, скорее всего, был отнюдь не из ясов (алан), а – бывший булгарский знатный вельможа, обладавший недюжинной силой, аналогично пленённый Боголюбским в 1164-м г., а прозвище своё он получил по тому, что был, до пленения, женат на ясской (аланской) княжне (возможно даже, что Анбал был отцом Байгюль, бывшим ханом, теперь вот вынужденный терпеть своё «низкое» положение «княжеского ключника»!). Наконец, близкий родственник недавно казнённого одного из Кучковичей – Яким (Аким) – тоже был, предположительно, родом-происхождением из Булгарии, – и, как кровный родственник, разумеется, жаждал мести. Плюс к тому, в заговоре участвовал и зять Акима – Пётр. Вот вам и «булгарская партия», – причём, очевидно, это отнюдь не полный её список.

Разумеется, как вы понимаете, первая жена Андрея Боголюбского, Улита (Банат), дочь Кучки (Кучака), по-видимому, уже умерла к тому времени (до 1164-го г.),  и никак не могла, вопреки расхожим мнениям, участвовать в роковом заговоре против князя Андрея. В нём участвовала, и играла свою важную роль, вторая, уже другая, жена князя.

В-третьих, в убийстве князя Андрея были весьма заинтересованы как местные, так и киевские, и новгородские, олигархи (сторонники Олигархического принципа); разумеется, им было совсем не по нраву мириться с самодержавными порядками, устанавливаемыми князем. Они-то привыкли к совсем иным «вольностям» для себя.

В-четвёртых, в довольно, по-видимому, тесной связке с теми, кого я назвал олигархами, в убийстве Андрея Боголюбского были заинтересованы иудеи. – И тут дело не только в том, что Андрей их, как олигархов, ростовщиков и работорговцев, хорошенько поприжал по Руси, вообще, а в частности – хорошенько погромил в Киеве, – проблема назревала тут ещё и в том, что Андрей вёл, одновременно с активной политической, активную миссионерскую христианскую деятельность, которая, так или иначе, приводила к тому, что иудеи, кто-то пусть и лицемерно, «для нужд кампании», а кто-то и искренне, принимали христианство, крестились, – а по иудейским законам подобные вещи должны (по «Талмуду») строго караться. Ну и, конечно, надо учитывать и тот факт, что у этой «транснациональной корпорации», при подобном положении дел, вместо прибылей (сверхприбылей) наметились, наоборот, одни убытки, – так что князя нужно было, однозначно, «убирать» (к слову, одним из активных участников убийства Андрея Боголюбского был некий Ефрем Моизич (Моисеевич)).

Наконец, в-пятых, та же «любимая» Империя ромеев. Вот уж для кого князь Андрей Боголюбский стал сущей «костью в горле». «Византия» была совершенно не заинтересована в поднятии и усилении своего северного соседа, раздираемого в ту пору междоусобицами, – паче, когда каждый из князей, точнее даже сказать, из представителей того или иного «княжеского клана», стремясь к киевскому Столу, стремился обзавестись и собственным «киевским митрополитом», – а уж на этом, «церковном», факторе Империя могла очень и очень хорошо играть, плести свою Интригу, дёргая за «митрополичью» ниточку борющиеся стороны, взаимно их ослабляя и проводя в жизнь свою политику. А князь Андрей, в числе прочего и стремящийся утвердить новую свою, «залесскую», митрополию, словно бы пытался разрубить этот «гордиев узел» имперской Интриги, установив на Руси мир, – как в реальном политическом мире, так и применительно к миру духовному, тесно завязывающемуся на политику княжеских кланов и их усобицу. Разумеется, такой князь, с точки зрения Империи, «должен умереть».

Так что, глядя на геополитический международный, и внутриполитический расклад сил, можно было с уверенностью предсказать: над головой князя Андрея Боголюбского явно сгущаются тучи. Именно здесь и сейчас. И ему надо было срочно ощетиниться, стать втрое-вчетверо осторожней, – он и стал, хотя, конечно, в явно недостаточной мере: начал даже класть меч свой заветный (по легенде, принадлежавший некогда св. князю Борису) подле себя перед сном; да всё одно не уберёгся.

Кстати, замечу вскользь, если бы князь Андрей был, действительно, тиран, каким его иногда некоторые рисуют, то никакого бы «удачного» покушения и убийства его не случилось, – он бы просто всех заговорщиков, возможных, настоящих, впрочем, как, неизбежно, и множество невинных людей, пустил бы ещё прежде под нож. – Однако он этого, как известно, не сделал; и был сам убит. Какой же это «тиран»!? – тиран бы так легко не подставился.

Свою роковую роль в смерти Андрея Боголюбского ещё сыграло и то, что он предпочитал пребывать не в столице своего княжества, во Владимире, – где и дружина его верная находилась,[2] и народ, его поддерживающий, жил и трудился, – а «на даче» в Боголюбово, – чем и воспользовались заговорщики (29 июня 1174-го г.): ночью, перебив небольшую охрану, они, числом около 20-ти человек, поднялись в княжьи покои, выломали дверь и убили князя Андрея – нанесли ему, в общей сложности, более 30-ти колюще-режущих ран, – причём, полагая, что убили князя, ушли, «подзаправиться», в винные погреба, однако князь оставался ещё жив, выбрался самостоятельно из покоев, и когда убийцы вернулись и не обнаружили князя, они бросились на поиски и, по кровавому следу, нашли его за одной из колонн Боголюбовской башни, где и довершили дело.

Убиенный князь лежал без отпевания и похорон в течении двух дней, – заговорщики, для острастки народа, не позволяли этого сделать; и лишь на третий день монах Кузьма, предположительно, из Киево-Печерского монастыря (что, довольно показательно!), забрал тело для отпевания и похорон.

Оказавшийся без легитимной власти городок (Боголюбово) подвергся разграблению, – в подобные времена с общественного дна поднимается разного рода грязь и пена, и начинается смута…

Но вернёмся на пару лет назад. К 1170-му г. Андрей Боголюбский так или иначе взял под свою власть всю Русь, – поход его на Новгород сперва окончился военной неудачей, однако перекрыв Новгороду торговый («хлебный») путь – Торжок, – Андрей, не мытьём, так катаньем, заставил «господин Великий Новгород» признать его самодержавную власть (1170-й г.).

Ну а после этого случилось вышеупомянутое отравление в Киеве брата Андрея – Глеба Юрьевича, весьма доброго и благочестивого князя. – Отравили, как, кстати, некогда и их, Андрея и Глеба, отца – Юрия Долгорукого. – Причём, отравление Глеба было, по-видимому, показательным: как прозрачный намёк самому Андрею, что с ним завсегда может случиться нечто подобное, ежели он будет вести и дальше свою «самодержавную» политику. Яд – вообще, может быть, самое действенное оружие, как показывает история, против русских самодержцев.

Андрей, разумеется, потребовал выдачи предполагаемых отравителей, – однако киевские олигархи, и союзные, а по сути подконтрольные им, претендующие также на киевский престол и вассальные оным прочие удельные местные князья, отказались, полагая, что момент «свержения» власти Андрея Боголюбского настал. – И, действительно, Ростово-Суздальское княжеское войско разрывалось, вело постоянные войны, почитай, на всех фронтах, против вроде как «своих» и против чужих, иноземцев, – и у князя Андрея на тот момент уже не было того, хорошо обученного и свежего войска, которое совсем ещё недавно брало Киев. – «Бунтовщики» засели в хорошо укреплённом Вышгороде, и им удалось нанести поражение войскам князя Андрея, отбросить их от Киева (1173-й г.). – А дальше уж начать делить между собой, – по новому-старому кругу, – киевский престол…[3]

Князь Андрей Боголюбский был канонизирован Русской православной церковью в 1702-м г. – Надо думать, что Империя ромеев была бы против сего, только вот Империи этой уже к тому времени не стало, потому и Русской православной церкви было уже легче продавить канонизацию благоверного князя.

И заканчивая историю князя Андрея Боголюбского, хочется обратить внимание на факт (вряд ли что так случайно совпало, – ибо вероятность подобной случайности ничтожно мала) ритуального заказного убийства императора Николая II именно в день памяти благоверного князя Андрея Боголюбского – 17-го июля (1918-го г.). – Последнего русского самодержца убили в день памяти того русского князя, который первым посягнул именно на установление на Руси самодержавной власти, окормляющей и удерживающей Русь-Россию от смуты и распада.

Андрей Боголюбский, в этом плане, с одной стороны, опередил своё время, – Русь, в своей идеологической смысловой основе, ещё не дошла до понимания и осознания необходимости Самодержавия (реализации Самодержавного принципа), – но с другой-то стороны, если что и могло остановить тогдашний междоусобный распад Руси, её скатывание, в лучшем случае, до уровня банальных западноевропейских удельных, «самостийных», узких в своей мировоззренческой основе, эгоистичных и алчных, разного рода «графств», «баронств», «княжеств», «герцогств», а то и даже мелких «царств», без настоящего Исторического Смысла и Проекта, без настоящей, орлиной (не «лягушачьей») Перспективы, – то только действительное Самодержавие (Самодержавный принцип).

Но не сложилось. Трагедия в том, что, при тогдашних реалиях, вряд ли и могло сложиться…