Декабристы: в цепях цугцванга. Часть 2. Интеллигенция...

продолжение; начало см.:

http://gleb-negin.ucoz.ru/blog/dekabristy_v_cepjakh_cugcvanga_chast_1_masonstvo/2018-07-03-94

   «…три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.... "     ( В.И. Ленин "Памяти Герцена").

   ...Об этом писал ещё С.Н. Булгаков, – в сборнике, специально посвященном «русской интеллигенции» и её печальной роли в «русской революции» (1905-1907-х гг.), «Вехи», вышедшем в 1909-м г., – назвав сей феномен «духовной педократией»: о том, что наша интеллигенция, по сути своей, ещё «не вышла из подросткового возраста» (правда, здесь философ писал относительно религии, восприятия представителями интеллигенции христианства, но сказанное им будет справедливо и во всех иных отношениях). Подростковость, как известно, характеризуется, с одной стороны – «стадностью», господством «стадного инстинкта», а с другой – эгоистическими и протестными настроениями. Всё, как раз, как у «интеллигенции».

Тот же аспект, кстати, подметил и другой автор «Вех» – А.С. Изгоев: о том, что периодические издания для «интеллигенции» – это, суть, «журналы для юношества». – В частности, приводя соответствующее размышление В.В. Розанова в этом же ключе (из его статьи «О студенческих беспорядках»): «все наши так называемые «радикальные журналы»… по колориту, по точкам зрения на предметы, приёмам нападения и защиты это просто «журналы для юношества», «юношеские сборники», в своём роде «детские сады»…».

К слову, по личному опыту, заметил я давно ещё, что многие наши «либералы» (сиречь, с соответствующими изменениями, как раз именно представители, сегодня, «интеллигенции») суть люди словно бы зависшие в своём подростковом возрасте: по уму, по духу. И просто не развиваются, духовно-внутренне, дальше, – а остаются на том же уровне понимания и оценки действительности: уровне «тинейджера». При этом, наверняка, имея несколько научных степеней; однако, действительно, «многознайство мудрости не учит».

Замечу, также, что именно подросток – наиболее уязвимое для технологий манипуляции сознанием существо и обыкновенно очень легко поддаётся всякой массовой манипуляции. И «наша» «интеллигенция», в этом отношении, просто фантастически податлива (много более, чем, в среднем, представители «простого народа»).

И тут перед нами предстаёт второй момент: это, как я бы его назвал, «у-словность» интеллигенции.

Данный аспект особо отметил русский философ Ф.И. Гиренок, рассуждая о том, что интеллигенция, в сущности, живёт не в действительности, а в некоем семиотическом своём мирке, – который для неё «благополучно» состроен (на Западе, конечно), и она, «интеллигенция», пытается раз за разом этот «возможный мирок» применять к действительности, к российской (!) действительности, т.е. – пытается «переделывать» эту российскую действительность под данный, – заданный, разумеется, с того же Запада, – семиотический дискурсивный фантом.

Ф.И. Гиренок: «Ее (интеллигенции) существование опасно для дома бытия, ибо оно нарушает тишину дословности безымянного, шумом называния, стуком знаковых обозначений… Она родилась в сознании у-слова, и существует, если размеры бытия совпадают с размерами ее слова. То есть она существует условно…» И ещё, сюда же, очень важное и верное: «Наша интеллигенция вне философии, философия – вне интеллигенции… Философ – это славянофил. К сожалению, место философов в России было уже занято интеллигенцией, а она ориентирована на Запад… В России философ – это человек, находящийся в оппозиции к интеллигенции…».[1]

Интеллигенция – продукт европейских идеологических дискурсов; она плоть от плоти, если подобный эпитет тут можно употребить, продукт потоков этих дискурсов: прежде всего – идеологии европейского Просвещения, со всеми, в том числе, и масонскими его струйками.

В этой связи, любопытно и показательно свидетельство одного из основных зачинщиков «декабристского» восстания – П. Пестеля, – данное им на его допросе: «…начал я потом уже рассуждать и о том: соблюдены ли в устройстве российского правления правила политических наук…», – т.е. Павел Иванович пытается соотносить российскую действительность с некими «правилами политических наук», как, априори для него, с догмами-истинами, которые кто-то там придумал в Европе! – Да мало ли кто там чего придумал! – Далее (Пестель): «…Сочинение Дестю де Траси очень сильно подействовало на меня. Он доказывает, что всякое правление, где главою государства есть одно лицо, особенно если сей сан наследственен, неминуемо кончится деспотизмом…». – Т.е. некий французский «просветитель»,[2] значит, сказал что-то там – а ты подхватил это как «истину в последней инстанции» и понёсся перестраивать Россию на сей лад?! – Вообще, извините, есть что-либо в башке? – Ещё, далее, просто шедевр (Пестель): «…Все газеты и политические сочинения так сильно прославляли возрастание благоденствия в северных Американских Соединенных Штатах, приписывая сие государственному их устройству, что сие мне казалось ясным доказательством в превосходстве республиканского правления…». – Получается, газеты написали – и я поверил?!, – и побежал переустраивать Россию и убивать царскую семью?!...

Это, действительно, мягко говоря, дети. Либо Пестель, здесь, просто нарочно валяет дурака. Впрочем, даже если, в какой-то степени, и «валяет», то, ведь, всё равно, всё именно так, или почти так, у него, «в себе для себя», «в башке», и было.

Интеллигенция – параллельна России. Это то и дело чувствуешь и понимаешь, когда и читаешь «труды», положим, какого-либо «историка-интеллигента» (что в «имперское», что в «советское», что в нынешнее время): со всеми его соответствующими идеологическими штампами и установками, – не имеющими никакого отношения к той действительности, которыми он пытается её, эту действительность, описывать и «понимать»: эти дискурсивные штампы просто нигде не цепляют «Россию»; а если как-либо «насильно» и накладываются на неё, тем паче ещё и при попытках переделать эту российскую действительность в соответствии с оными штампами и установками, – то выходит, разумеется, всё наперекосяк и чёрт знает что!

Вот и выходит у наших «интеллигентов», значит, в итоге, что это «Россия» настолько плохая, что даже, вот, под их мудрые стереотипы не подходит, не переделывается, «как надо».

Интеллигенция, как «кластер» той самой элиты, которая оказалась, вследствие вышеупомянутых реформ XVIII века, выброшена «в Европу», «интеллектуальный», скажем так, кластер этой элиты, стала вынуждена обретаться в своём виртуальном «возможном мирке», мирке семиотическом, дискурсивном, – как сейчас бы сказали, и это было бы даже ещё вернее – мирке симулятивном, в своих симулякрах, – оторванная от культурных русских корней, оторванная от русской, российской действительности. – К которой, действительности (русской действительности), иные из представителей указанной элиты – всё же иногда пытались «возвращаться», прорываться: «славянофилы», «народники», «почвенники» и т.д., – по-разному, по-своему, пытаясь мучительно преодолеть образовавшийся культурный раскрой, государственный раскрой-раскол. А иные, вот, пытались Россию переделывать, – опять-таки, исходя из всё тех же «западных» идеологических «лекал»; и выходило только ещё хуже.

В такой ситуации, очевидно, оторванная от основной массы народа, от окружающей её, собственно, России, российской действительности, данная «интеллигенция», неизбежно обретала соответствующее замкнутое сектантское мировоззрение.

И это третий, здесь, момент: сектантское мышление.

Мы – избранные, «малый народ»: светочи «ума и нравственности», «совесть нации»; а все прочие – сиречь, вся прочая Россия – это, почитай, тёмные недочеловеки, «обречённые на гибель». – Впрочем, у всех этих «обречённых» есть, значит, только один способ «спастись», а именно – принять наш, интеллигентский, «план спасения», план переделки России и всего этого русского народа так, как нам извещено в нашей ложе… ой, извините… ну, не суть важно, где и как возвещено, в умных книжках, написанных «просвещёнными» европейскими гуру, и преподано, вот, нам нашими европейскими мудрыми учителями…

О «сектантском» типе мировоззрения интеллигенции писали многие отечественные мыслители:

«…Вера русского интеллигента обязывает его ненавидеть… Мы можем определить классического русского интеллигента как воинствующего монаха нигилистической религии земного благополучия…» (С.Л. Франк,«Вехи»).

«…Классификация интеллигенции: 1) Люди с лоскутным миросозерцанием, сшитым из обрезков газетных и журнальных… 2) Сектанты с затверженными заповедями, но без образа мыслей и даже без способности к мышлению… 3) Щепки, плывущие по течению, оппортунисты либеральные или консервативные, и без верований и без мыслей, с одними словами и аппетитами…» (В.О. Ключевский, «Об интеллигенции»)

«…Нынешняя интеллигенция – это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия…» (Л.Н. Гумилёв). Etc.

Полагаю, мудрому довольно.

Четвёртый пункт – это вполне, отсюда, понятная, «смердяковская» ненависть «интеллигенции» к России: к её народу, – при всём своём лицемерном пафосе «радения за народ», – и к её (России) государству.

Действительно, оторванная, в своих «корнях» от России, от её действительности, однако, волею исторических судеб и пертурбаций, обречённая «поучать» Россию, и даже «управлять», «рулить» этой самой «отсталой» Россией, являясь её, России, вроде как «интеллектуальной элитой», она, – претендующая на «интеллектуальность и высоконравственность», – данная часть российской элиты, именуемая «интеллигенцией», злая от того, что ей достался в «управление» такой неадекватный и тёмный народ, такая нелепая действительность и «страна», разумеется, страдает сильнейшим рессентиментом по отношению к этому «безнадёжному» своему «объекту управления» и «поучения», отчего-то, вот, никак не «поддающемуся», не «работающему» даже по мудрым европейским идеологическим чертежам, блин!

«Да чего с этим быдляком возиться, поедем лучше жить в светлую просвещённую и цивилизованную Европу!» – в конце концов, зачастую, машут рукой представители этой «интеллигенции» и уходят в «полную оппозицию»: к этому «народу», к этому «государству», и, вообще, к «этой проклятой стране».

В принципе, нет такой вещи в России, которую «наш» «интеллигент-либерал» (в современном смысле слова) не мог бы обгадить.

«Как сладостно отчизну ненавидеть!

И жадно ждать её уничтоженья!

И в разрушении отчизны видеть

Всемирного денницу возрожденья!...» – писал довольно типичный «интеллигент» В.С. Печерин (1807-1885), католик и диссидент, выражая «общее мнение».

А вот что об этих «господах» написал А.С. Пушкин, – злорадно радующихся «польскому восстанию» (в 1831-м г.; всё как сегодня!):

«Ты просвещением свой разум осветил,

Ты правды чистый лик увидел:

И нежно чуждые народы возлюбил,

И мудро свой возненавидел!...»

Особенную ненависть «русская интеллигенция» испытывает к Государству Российскому. Хотя, казалось бы, парадокс: ведь она, «интеллигенция», по сути своей, как раз и порождена тем, что произошло с этим государством в своё время, порождена государственным Псевдоморфозом, и, значит, должна быть с ним, почитай, чем-то одним-единым, – ан нет, получается!, – однако тут нет и парадокса.

Дело в том, что Государство Российское, вот такое псевдоморфическое, так или иначе, в своём существовании и практическом функционировании, вынуждено было соотноситься в той действительностью, которой управляло, – с российской действительностью, с русской культурой, с русским народом, – пусть подавленными и лишёнными им, этим же государством, собственных перспектив развития, но так или иначе – считаться и соотноситься; и, оттого – не совсем отрывалось оно, государство российское, от этой действительности, вынуждено было с нею считаться, как со своим, так или иначе, основанием, с огромной, пусть и довольно «тёмной», силой; а вот интеллигенция, возбуждённая «просвещением» и оторванная от всякой «почвы» и русско-культурных оснований, хотела радикально решать те проблемы, над которыми, в порочном круге своей псевдоморфической парадигмы, билось (и бьётся), кстати, и Государство Российское, однако, в отличие от Государственного аппарата, «интеллигенция российская» полагала, что знает «радикальные рецепты» решения данных проблем и что, мол, только невежественное и коррумпированное, вот, Государство Российское мешает благополучному разрешению данных проблем...

В этой связи, к слову, замечу, что «западники»,– сиречь, ярко выраженные «интеллигенты», – относившиеся в Государству Российскому много более, скажем так, радикально, нежели их оппоненты – «славянофилы», в первой половине XIX в., «преследовались и подавлялись» этим Государством много меньше, нежели те же «славянофилы», – которые, казалось бы, напротив, ратовавшие за самодержавие, оказывались, значит, более опасными для Государства (его Псевдоморфической системы), нежели «радикальные» западники-интеллигенты. – А почему? – А очень просто: «западники-интеллигенты» были, скажем так, «родственными душами» для Аппарата данного Государства, только чуть более радикальными, выражающими, откровенно, то, чего, в сущности, в перспективе, и желал, условно, «государственный аппарат» российский, однако, вот, вынужденный считаться с «российской действительностью», не мог, пока, осуществить всего этого, и, разумеется, понимал, что реализация, сразу и сейчас, всего того, чего хотят западники-интеллигенты – просто приведёт к гибели страну и государство. А вот «славянофилы», – кстати, не вхожие в секту «интеллигенции»!, – несмотря на свой вроде как консерватизм, напротив, оказывались злейшим врагом для данного, псевдоморфического, «государственного аппарата», аналогично интеллигенции «молившегося» на Европу («княгиню Марью Алексеевну») всеми фибрами своих душонок, и, в лице своей элиты-олигархии («Олигархический принцип»), стремящийся слиться в экстазе с европейской элитой-олигархией. – Ибо «славянофилы», ведь, посягали на данное экстатическое слияние и ратовали за восстановление органической целостности российского общества-государства, за возвращение России-Руси к её духовному, и, значит, всякому прочему, Самостоянию, ратовали за полный, – и культурный, и экономический, и политический, – Суверенитет. – А подобная, извините, «славянофильская народная монархия» категорически противоречила всей сути, всему нутру тогдашней российской элитки, в том числе и подвизавшейся, по преимуществу, в госаппарате.

Это, действительно, серьёзнейшая проблема: была и есть: как для Российской Империи, так, кстати, и для сегодняшней России. Они, Российская Империя и Российская Федерация, в этом смысле, довольно похожи: и там и там торжествовал, и торжествует, Псевдоморфоз; и там и там, в значительной степени, торжествовал, и торжествует, гибельный Олигархический принцип.

А подобная, западно-ориентированная государственная, скажем так, парадигма лишена, в принципе, возможности своего реального стратегического (!) развития; тактическое развитие ещё, худо бедно, может быть, тут как-то и возможно, и то лишь на некоем, довольно кратком, историческом этапе, но стратегическое – никак.

Всякое развитие, в рамках данной модели, так или иначе, будет идти в мейнстриме Европы, «европейской цивилизации», и, значит, неизбежно, будет приводить к деградации, к умалению-подавлению, собственно, России: и её ценностно-смысловой матрицы, и её суверенитета (Самостоянья), и т.д.. – И даже если, в рамках данной модели, Россия несколько разовьёт, положим, свою «экономику», то это только ещё более ударит по, собственно, России: «экономика», может быть, несколько и вырастет, – зато фундамент, культурно-исторический, ценностно-смысловой – испытает дополнительные проблемы и новые трещины потекут по нему. Тем паче, в рамках данной модели, так или иначе, Россия оказывается вторичной по отношению к Европе, к Западу, и, здесь, неизбежно, пребудет лишь периферией для данной, «Западной», Системы: экономической и политической. С неизбежной, отсюда, шаг за шагом, – например, через кредиты, через агентов влияния, через компрадорскую олигархию и т.д., – утратой суверенитета и обращением в криптоколонию.

Подобный процесс для страны можно сравнить, наверное, с человеком, который, вследствие каких-то (магических или, положим, гипнотических) «манипуляций», приобретает, на некоторое время, большую физическую силу и «талант приобретать много денег», однако, одновременно лишается при этом способности к самосознанию, самостоятельному мышлению, а также нравственных способностей. – Т.е. перестаёт быть, собственно, и самим собой, и Человеком.

Кстати, вспомним, в пределе, здесь, евангельское: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?...» (Мф.16:26.)

«Россия», в рамках подобной модели-парадигмы, получается, «развивается» «за счёт России» и «в ущерб России». С виду, со стороны внешних эффектов «развития» – как-то, по неким показателям, «она» вроде бы становится больше и больше; а по содержанию, изнутри – всё меньше и меньше, пока, вот, всё не обнуляется. А после этого – и вся фантасмагория внешних эффектов и «показателей развития» лишается всякого смысла и, неизбежно, схлопывается.

Кстати, русские Государи, – Александр I, в «поздний» свой период, и Николай I, – по-видимому, поняли этот, своего рода, порочный круг, и попытались хотя бы «подморозить» все те процессы вроде как «развития», а в действительности – «разложения-гниения», которые, с неизбежностью, вот таким боком оборачивались в России в их эпоху. А вот что именно делать для того, чтобы Россия, действительно, стала быстро развиваться, – в рамках наличествующей псевдоморфической модели, – они не видели. Тем паче, надо признать, в данных рамках – никакой возможности реального развития, стратегического и самостоятельного, просто не было, в принципе.

Я бы назвал данную ситуацию «политическим цугцвангом».

Любой политический ход, – разумеется, при продолжении игры по данным правилам (!), – оказывался, здесь, в той или иной мере «проигрышным». Любая «реформа», вроде как нацеленная на «всё хорошее», оборачивалась, здесь, неизбежно, чем-то нехорошим, ростом эксплуатации простого народа, хаосом, а то и смутой. Потому что пороки данной системы гнездились в самой её псевдоморфической модели, в её «основе»; это с одной стороны; с другой стороны, решение этих пороков, опять же, предлагалось «западного образца», – опять же, несоответствующего российской культурно-исторической действительности, – что только могло усугубить, и усугубляло, социальные противоречия и грозило выплеском их наружу.

Николай I, взойдя на трон, – будучи по характеру, наверное, более подходящим для данной должности, нежели Александр I, не говоря уж о Николае II, – и найдя определённый компромисс с элитно-олигархическими группами и кланами, впоследствии, всё просто попытается тут, в России, в социально-политическом плане, «подморозить». Эта «заморозка» коренную «болезнь» («Псевдоморфоз»), разумеется, нисколько не излечила, а только загнала её глубже в «подполье», – где она, впредь, тлела и тлела; ну а Николаю I пришлось играть-лавировать в довольно узком, в рамках «подмороженного» Псевдоморфоза, коридоре возможностей.

Александр II было попытался, наивно-либерально, ситуацию «разморозить» – вот и вышло что вышло: в Россию влез, как Хозяин, иностранный Капитал, крестьяне оказались «освобождены» для нужд этой хищной Твари, с насильно навязанным огромным кредитом, страна потеряла Аляску, Курилы и т.д., и т.п.; да и сам Александр-реформатор известно, как «кончил».

Александр III – попытался, с одной стороны, усилив «заморозку», с другой – хотя бы частично, восстановить утраченное некогда органическое единство всего народа России, начав было определённые «славянофильские» преобразования (с, возможно, сменой «правил игры», в перспективе), при этом создавая сильный государственный промышленный сектор, однако… Однако всё это так и осталось недорешённым, – Государь умер (скорее всего, был отравлен), – и всё так оно и зависло на полпути… И вновь, потом, при Николае II, покатилось в направлении «разморозки», с торжеством Олигархического принципа, с очевидными печальными последствиями…

Кстати, Александру III обычно ставят в вину знаменитый «закон о кухаркиных детях» (точнее, «О сокращении гимназического образования», 1887-го г.), отрезавший от образования малоимущих. Действительно, если брать данный закон сам по себе – он крайне скверный. И любой честный и радеющий за свою страну и свой народ человек должен сказать, что он против подобного «циркуляра». Однако, вспомним, что мы говорили выше: действительно, Государь находился, здесь, во всё том же политическом цугцванге: 1) если мы отрезаем от среднего образования и, значит, и от высшего образования огромную массу населения страны, то мы, неизбежно, как минимум, снижаем научно-технический потенциал нашего государства, т.е. – очевидно, действуем себе в ущерб; однако, 2) если мы, напротив, позволяем всем получать подобное образование, то, в наличествующей ситуации, учащиеся пропитаются всем тем «просвещением», идущим с Запада, и парадигма которого господствует, с определённых пор, в российском «информационно-образовательном пространстве» почти безраздельно, и – это будет, скорее всего, отнюдь не развитие страны, в итоге, а – взрыв социальной «ядерной» бомбы! – Можно, наверное, 3) оставить всё, как есть, – однако, вот, уже даже при существующем положении дел, процессы «гниения», – поелику прежнего уровня «заморозки» для распространяющего «гниль» «мозга нации» (сиречь, «интеллигенции») явно уже становится недостаточно, – скоро грозят достигнуть критической черты и вырваться наружу.

Потому Государь, полагаю, и принимает такое решение: из трёх «плохих» вариантов – выбирает наименее, на данный исторический момент (!), «худший».

К слову, когда в советское время стала реализовываться программа всеобщего образования, то проводилась она, ведь, под жёстким идеологическим контролем («марксизма-ленинизма»), ограждая обучающихся от разного рода «буржуазных» идеологем (разумеется, указанный марксизм-ленинизм, в свою очередь, имел определённые проблемные точки (европоцентризм и т.д.), впоследствии поспособствовавшие обрушению Советского Проекта, но это уже другая отдельная тема).

Однако вернёмся к «интеллигенции».

К её «пятой», так сказать, «точке», «пункту». А именно – её западнической ориентации. Впрочем, этот «пункт» мог быть тут и «первым»; однако у нас все «пункты» равно важны и расставлены не по их значимости, а просто по порядку рассуждения.

Для российской интеллигенции «солнце всходит на западе». Для неё крайне важно «что скажет княгиня Марья Алексеевна» (сиречь, «Европа», её «общественное мнение»). Н.Я. Данилевский называл эту пафосную ориентацию отечественного «образованного слоя» «европейничаньем». Т.е. чем-то вроде «попугайничанья».

Интеллигенция «российская» питается идеологическими объедкам с европейского «барского стола»,–обыкновенно, дожёвывая то, что в Европе давно уж «съели», да вот теперь бросили доедать своим блюдолизам из России; или, вообще, данные «блюда» специально готовились в европейских «интеллектуальных идеологических кухнях» для «туземного пользования», – т.е. являли собой эдакие идеологические «бусы», напялив которые местные туземные «интеллектуалы», «мозг нации», радостно сольют свою страну, отдадут её ресурсы и народ в безраздельное господство «белым господам».

Ну а сам этот туземный «мозг и совесть нации», сиречь «русская интеллигенция», рассчитывает, ведь, жить-поживать в европейском раю, снимая свою «богатую ренту» за то, что ввела таким образом безнадёжно отсталую и тёмную Россию в «общечеловеческую семью». ДБ.

Ф.И. Тютчев – точно и блестяще об этих «господах» (в 1867-м г.):

«Напрасный труд – нет, их не вразумишь, –
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация – для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы».

…Завершая речь об интеллигенции, хотел бы заметить, кратенько, ещё пару нюансов.

Во-первых, «интеллигенция», в подобном виде и имеющая такой смысл, суть чисто российский феномен; на Западе, в Европе, интеллигенция – это интеллектуалы, люди умственного труда; отнюдь, при этом, не претендующие на то, чтобы быть «совестью нации», – тем паче, как некий «социальный слой» или «социальная группа». Только в России есть такая беда: некая социальная группа-секта, люто ненавидящая государство российское и ненавидящая и презирающая русский народ, низкопоклонствующая перед Западом, питающаяся его идеологическими отбросами, нагло и совершенно безосновательно полагающая себя «интеллектуальной» и «духовной» элитой в «этой стране»!

Мне бы очень хотелось, чтобы в нашей стране были люди, действительно, обладающие высоким умом и высокими нравственными качествами, – и эти люди должны (!) быть: дабы выводить страну из того глубокого исторического тупика, в который мы сегодня въехали, с одной стороны, а с другой – вот уж висим над пропастью, сползаем в неё. Выводить – вверх.

Действительно, подобная «национальная» (условно) российская нравственно-интеллектуальная элита должна быть: а) самостоятельно и творчески мыслящей, б) основывающейся на ценностно-смысловой матрице отечественной культурно-исторической системы, с её идеалами Справедливости, Волюшки и Правды, в) пронизанной любовью к Отечеству, г)имеющей здоровое скептическое отношение ко всему «западному», и, д) аналогично, критически, но именно конструктивно критически, настроенной по отношению к российской действительности.

Однако, подобная интеллектуально-духовная элита – только, пока, Должное; но никак, сегодня, к сожалению, ещё не Сущее. Будем работать в том направлении, чтобы это Должное – стало Сущим.

И второе. Разумеется, со временем указанная «интеллигенция» претерпела в себе определённые «внешние» изменения: из «дворянской» она, постепенно, становилась «разночинской», затем – вот уж «советской», теперь – просто «российской», без явно выраженной «сословности»; однако суть её осталась – всё той же, с теми же, пятью, вышеприведёнными, основными характеристиками; разве что, эта «интеллигенция», вполне в соответствии с вышеуказанными характеристиками, постепенно становилась всё менее, собственно, «русской»: теперь она уже совсем почти «не-русская», по своему «национальному», «этническому» составу, окончательно обратившись в «малый народ»…

В определённом смысле, «русскую интеллигенцию» можно сравнить с янычарами, – отобранными османами-мусульманами христианских детей у порабощённых народов и переделанными в духе радикального ислама, по вполне сектантским методикам промывки мозгов, и обращённых таким образом в жестоких фанатиков, «не помнящих родства» и готовых самым жестоким образом уничтожать своих былых единоверцев и сородичей, – аналогично и представители «русской интеллигенции», как своего рода «духовные янычары», переформатированные в «западную веру» (условно), рады самым жестоким образом уничтожать «русский дух» и, вообще, всё русское, радикальнее даже, чем, собственно, их Хозяева, представители западного истеблишмента.

И такой ещё нюанс: сегодня данная «интеллигенция», частенько, вот, уже, впрочем, выступающая сегодня под именем «креативного класса», является радикально антисоветской, а поелику, очень логично, антисоветчик – это всегда, в итоге, русофоб (не суть важно, сознаёт он это сам или не осознаёт), то через свою ненависть к «советскому кровавому режиму» туземная «интеллигенция», «традиционно» по смердяковски, удовлетворяет свою неизбывную «ненависть ко всей России».

Ну и, конечно, очевидно, «интеллигенция» являлась, и является, проводником и рупором Олигархического принципа.

К слову, нынешнее государство российское, аналогично псевдоморфическое и в котором явно превалирует Олигархический принцип, тоже ведь – вполне антисоветское и тоже, в сущности, русофобское, и тоже, по преимуществу, грезит тем же самым, что и «интеллигенция», но только государство это вынуждено иметь дело с «этим народом», пытаясь «реформировать» его, который, вот, мешается под ногами на пути к «светлому капиталистическому компрадорскому будущему» этой нашей, с позволения сказать, «государственной элиты». А вот «интеллигенция», совершенно оторванная, априори, от реальности хочет тут всего и сразу. Вот и всё их, нынешнего «государства российского» и «креативной интеллигенции», различие.

Разумеется, настоящие русские интеллектуалы, тем паче в коих была хоть толика любви к своей Родине, России – сектой ителлигенции категорически отторгались и даже подвергались остракизму: славянофилы, Д.И. Менделеев, К.Н. Леонтьев, М.О. Меншиков, В.В. Розанов…

Ну и в завершение размышлений об интеллигенции, замечу, пусть немножко и забегая вперёд, о том, являлись ли «декабристы», собственно, представителями «интеллигенции», в тех смыслах, которые я тут, выше, обрисовал.

Как мы увидим из дальнейшего нашего повествования, «декабристы», по «пунктикам»: 1) в значительной мере, в силу определённых обстоятельств, у «декабристов», как членов «тайных обществ», мировоззрение скатывалось к подростковым поведенческим и интеллектуальным стереотипам; 2) в значительной мере, мировоззрение «декабристов» складывалось, в силу тех же обстоятельств, и в силу соответствующего, здесь, отбора, как «у-словное», на основе «просвещенческой» западноевропейской интертекстуальности, на основе идеологии западноевропейского «просвещения»; 3) в силу принадлежности к «тайным обществам», мировоззрение «декабристов» склонялось, так или иначе, к сектантским формам, установкам и стереотипам; 4) однако, вот, ненавистью и рессентиментом по отношению к России, по преимуществу, будущие «декабристы» не «страдали» (по-видимому, лишь за отдельными исключениями); 5) в определённой мере, учитывая вышеуказанные идеологические основания «западноевропейского просвещения», из которых вырастала, собственно идеология «декабризма», «западническая» ориентация являлась характерной чертой будущих «декабристов», тем паче учитывая почти поклонение некоторых из них перед американской системой государственного устройства, однако здесь «западничество» всё же ещё не было возведено в культ и догму.

Посему, можно сделать краткий вывод: в определённой мере, «декабристы» могут быть, наверное, отнесены к тому, что впоследствии назовут «русской интеллигенцией», однако с очень большими оговорками, а в связи с отсутствием русофобских («пункт 4») установок и комплексов у большинства будущих «декабристов», то, возможно, всё-таки, подобное их отнесение мне представляется не совсем верным, или, по крайней мере, довольно проблематичным.

Однако оставим, собственно, «интеллигенцию», с которой, вот, более менее разобрались, и вернёмся к России, вообще, и к масонству, в частности, рубежа XVIII-XIX вв.