Иногда, рассуждая о февральской революции, как о, якобы, предательстве народом царя, рассуждают в том ключе, что, вот, в 1612-м году – народ встал на защиту Самодержавия, а в 1917-м – нет, – и, потому, де, народ у нас предатель.
Нет, скажу я вам, народ – тут никак не предатель.
Прежде всего, надо сказать, что «революционная массовка», вопившая «долой самодержавие!» и т.п. мантры, бушевала в столицах, и представляла она собой далеко не весь народ, а очень-очень мизерную и маргинальную его часть; а прочий народ, в основной своей массе, в этом «революционном движении» никак не участвовал.
С другой стороны, можно сказать, что, вот, народ, в основной здоровой своей массе, ведь не встал же на защиту своего Государя.
Да, не встал; и причины того я более подробно рассмотрел в домарке «Расклад сил».[1] Увы, но народ, в целом, будучи, по сути, основой Самодержавия, был на ту пору раздавлен Псевдоморфозом. Общество российское, в целом, тогда было, скажем так, больным; социальная структура – «стеклянной» (впрочем, сейчас она находится во вполне подобном состоянии), весьма падкой на «революцию» и, вообще, смуту.[2] Тем более, вышеуказанные проблемы с социальной структурой России в рассматриваемое время были серьёзно усугублены затянувшейся Войной, – участие в которой, для подавляющего большинства народа, было непонятно, бессмысленно, весьма тягостно (крестьяне-кормильцы забраны в армию и т.д.).
Проблема «романовской» монархии случилась, здесь, в том, что она, пошагово, в ходе исторического своего становления, опёрлась, прежде всего, не на более здоровую часть общества, на носителя Самодержавного принципа – на народ, в целом, а – на своих, по политической культурно-исторической сути, врагов – на элиту, носителей Олигархического принципа.[3]
После учинённого (в ходе «петровских реформ») Псевдоморфоза (Чужеподобия), когда страдающая западническим чужебесием элита категорически отделилась от основной массы народа, в России стало формироваться, по существу, два «народа»: «нация» элиты, с одной стороны, и простонародье, с другой. Первая – оторванная от своих культурных корней, вынужденная усыхать и деградировать в этом своём отчуждённом состоянии; а вторые – аналогично, обречённые деградировать, подавленные, без перспектив реального развития, «рабы». – После подобного культурно-социального раскроя Самодержавие, по сути, лишалось, шаг за шагом, своей основы, отчуждаясь от народа, в целом, а народ – от своего державного Государя.
Ну и чего ж теперь вы хотели?
В правление «Романовых» Россию: 1) постиг Раскол, – эта провёрнутая иезуитскими агентами влияния, через местную, страдающую уже тогда чужебесием и великой алчбой власти и материальных благ, местную элиту, «духовная» провокация, нанесшая катастрофический удар по ценностной системе Руси-России, категорически расколовшая народ;[4] затем 2) постиг, как, в значительной мере, следствие указанного Раскола, Псевдоморфоз (итог «петровских реформ»), – опять же разделивший, ещё далее, российское «общество»; итогом чего явилось 3) полное закрепощение крестьян, первым шагом, а вторым – окончательно сломавший систему хоть какого-то справедливого общественного устройства – «указ о вольности дворянства» (1762-й г.); и т.д., и т.п.
Простонародье, отчуждённое и подавленное, копило рессентимент по отношению к элите; элита – «гностическое» презрение к «народу»; староверы – тот же огромный рессентимент и к тем, и к другим, а, главное – к «самодержавию антихристову» и его «никонианской церкви» (причём, довольно, с их стороны, априори, справедливо). Etc.
«Самодержавие» российское, к началу ХХ века, уже не было некой общенародной ценностью. Оно всё более отчуждалось от народа; а народ – от него. Оно, Самодержавие, пыталось найти свою точку опоры в элите, однако, в связи со спецификой принципов организации государства и общества российских, – подобная «опора» оказывалось, и оказывается, только топью болотной, трясиной, а отнюдь не «твёрдым каменным основанием».
Потому народ, в целом, уже и не пылал, – подобно ополченцам 1612-го г., – государственнической страстью к Самодержавию. Система местного самоуправления, созданная в бытность Ивана IV Грозного, как раз и позволившая восстановить Самодержавие (в 1612-1613-х гг.), была к рассматриваемому времени (нач. ХХ в.) давно уже сломана. Резонов у народа на «восстановление самодержавия» никаких особых уже не было. Зачем «ломаться» за династию, увеличившую многократно уровень эксплуатации (с тех же XVI-XVII вв.) народа, с одной стороны, и, реально, поработившую его, этот народ – с другой?!...
И я бы тут обратил внимание ещё и вот на какой важнейший нюанс.
Реальной опорой Самодержавия (Самодержавного принципа) в России является народ, «чёрный люд»; но этот народ, по своим мировоззренческим основам, как народ православный христианский, есть «стихийный социалист»; если угодно – «христианский социалист»; это с одной стороны. С другой стороны, элита-олигархия (носители Олигархического принципа) – по своим мировоззренческим тенденциям, в данную историческую эпоху, «либеральная», «капиталистическая».
В России, в рассматриваемой исторический период, всё более торжествовал капитализм, который, по мамоннической своей сути, есть скрытое антихристианство. С его культом «золотого тельца», ростовщической сущностью, сектантским мировосприятием, «властью чужих», индивидуализмом-эгоизмом, социальной атомизацией, повышенным уровнем эксплуатации и т.д., и т.п.
Все вышеуказанные сущностные характеристики капитализма, очевидно, противоположны и, собственно, русской культурно-исторической мировоззренческой системе, с её общинностью, принципом справедливости, взаимопомощью etc.
Иными словами: или мы разрушаем Россию, как православную христианскую культурно-историческую особенную систему, и утверждаем здесь «капиталистические принципы»; или мы создаём нечто не-капиталистическое, с сохранением, пусть и в несколько преобразованном виде, самобытной и самостоятельной русской культурно-исторической системы (России).
Россия, как православная христианская страна, как особая культурно-историческая система, с одной стороны, и капитализм, с другой – несовместимы, в принципе.
Тут: или – или. Либо капитализм – либо православная Россия.
Очевидно: чем больше «либерализма» (идеология транснационального крупного Капитала), тем меньше России.
В России же, элита, по преимуществу – была, естественно, за «капитализм». Т.е., по существу – против, в принципе, России, как особой культурно-исторической православной христианской системы. Эта элита, в сущности, имела в себе уже чёткую компрадорскую тенденцию, втягивая Россию в периферию Западной капиталистической «мир-системы» («мирового империализма»).
Народ, в целом, православный – естественно для себя, был «стихийный социалист»; и в то же время – придерживался самодержавного государственного устройства.
Проблема и беда состояла в том, что «социализм» той эпохи был «атеистического», «материалистического» толка: «марксизм», с его явными антихристианскими тенденциями; это с одной его стороны; а с другой – ещё и содержал идеологему безличного «интернационализма».
И это создавало своего рода тупиковую «бинарную ловушку».
В случае выбора «капитализма» («февральский проект»), Россия – неизбежно, в перспективе, лишалась реального суверенитета, как политического и экономического, так и культурного, обращалась в криптоколонию, условно, Запада («Транснационального Капитала»), с чётким гностическим разделением внутри себя населения на элиту («собственников» средств производства) и чернь-быдло (дешёвую рабочую силу). Во что она, впрочем, уже постепенно и превращалась.
Впрочем, это ещё в самом лучшем случае; скорее всего, она (Россия) просто бы распалась и перестала существовать, как единая культурно-историческая (и государственная) система.
В случае выбора «материалистического социализма» («октябрьский проект» «мировой революции») – Россия, аналогично, очень сильно рисковала потерять как политический и экономический, так и культурный суверенитет, и обратиться в нечто вроде, опять же гностической, «троцкистской модели» («трудармии», «вязанка хвороста в мировой революции» и пр.), так или иначе работая на всё тот же мировой Олигархат («Транснациональный Капитал», ломающий суверенные государства и их границы).
То, что Россия, в итоге, чудесным образом, выскочила из этого «бинарного тупика», в сталинской модели «построения социализма в отдельной стране», с опорой, уже, вновь, на народ (заработали социальные лифты), на отечественную традицию и, отчасти, возвращаясь к имперским ценностям – это, действительно, историческое чудо, требующее отдельного разговора.
Единственным выходом из такой «тупиковой», в принципе, ситуации, для российского Самодержавия, для сохранения культурно-исторического и экономического государственного суверенитета, являлось утверждение в стране социалистических принципов, – включая, обязательно, и государственную, общенародную (!), собственность на средства производства (в стратегических отраслях уж точно), – в экономике и политике. Со всеми сопутствующими социальными преобразованиями (всеобщее образование, уничтожение сословий и т.д.). Иными словами, это была бы своего рода национальная социальная революция сверху.
Это отдельная и очень большая тема, и мы сейчас не будем на ней подробно останавливаться. Скажу лишь, что, очевидно, на пути подобных «царских», в каком-то смысле – опричных (в плане отбора новой, качественно иной (!), элиты), преобразований, встала бы элита «старая», олигархия («собственники средств производства» и пр.), – и встала бы колом, очень серьёзно, – и её, эту прежнюю «гностическую» элиту-олигархию, царю, опёршемуся на новую элиту, пришлось бы ломать, действительно, через колено! Как Ивану Грозному. А иначе никак.
Тут, впрочем, надо сказать, что в среде старой элиты было немало людей с «социалистической», «народнической» ориентацией, паче довольно умных и честных, – нужно было с ними лишь дополнительно поработать, перевести этот их мировоззренческий социалистический пафос из деструктивного «атеистического», антигосударственного, нигилистического регистра, в, собственно, конструктивный «народнический», «державно-социалистический» регистр.
А с другой стороны, я полагаю, именно честные и убеждённые монархисты, при подобном «опрично-социалистическом» повороте, проводимом Государём – пошли бы за ним, понимая жизненную необходимость подобного рода преобразований.
А так, как оно было на тот момент: Государь, оторванный от своего народа, имеющий весьма нелицеприятный, целенаправленно создаваемый олигархической пиаровской машиной, образ («распутинщина», «жена-немка-предательница», «слабовольный дурак» и т.п.), всё более обрекался на то, что с ним, в итоге, и произошло, – и, вот, и оказался он «всеми оставленным», когда случилось то, что случилось.
Казалось бы, узнав об «отречении» Государя, лучшие представители народа и элиты должны были воскликнуть, в достаточно массовом порядке: что за ерунда?!, такого не может быть!, царь не может бросить свой народ, бросить государство, бросить свои священные Бремя и Крест Верховной власти!, хватит дурить людям головы, заговорщики-обманщики!, и т.д., и т.п.
Однако, и по объективным (исторически усугубляющийся разрыв народа, в целом, и Государя), и субъективным (личные качества Николая II), по-видимому, причинам, лишь два представителя военной российской элиты выступили тогда (в пору «февральской революции») подобным образом – генералы Ф.А. Келлер и Г. Хан-Нахичеванский.
Генерал Фёдор Артурович Келлер, – командующий 3-м кавалерийским корпусом, на Юго-Западном фронте, «первая шашка России», – узнав (03.03.1917.) о каком-то «отречении» НиколаяII, отказался принять эту фейковую легенду заговорщиков, и обратился к своему корпусу с речью о том, что получена депеша об «отречении» Государя и о каком-то, извините, «временном правительстве», – фуфло, извините, какое-то! (передаю эмоции генерала сегодняшними словами), – я не верю, что Государь в такой момент (во время Войны!) мог бросить Россию и армию! – И послал (06.03.) свою телеграмму, от себя и от вверенного ему корпуса, Николаю II, гласящую о том, что мы, Государь, не верим, что Ты отрёкся, прикажи, Царь, и мы придём и защитим Тебя!
Другую, аналогичную, телеграмму послал командующий Гвардейским кавалерийским корпусом, находящимся тогда в Ровно, генерал Гуссейн хан Нахичеванский (03.03.), с соответствующим текстом: просьбой не отказать корпусу повергнуть к царским стопам свою готовность умереть за своего монарха!
Иными словами, разрешить раскрошить заговорщиков и их «массовку» в столице в фарш и винегрет.
Разумеется, обе эти телеграммы до Государя не дошли, – были «благополучно» перехвачены заговорщиками.
Правда, есть версия, что в случае с телеграммой хана Нахичеванского телеграмму эту послал его начальник штаба генерал А.Г. Винекен, а сам хан был вроде бы даже против такой телеграммы; однако, это всё же вряд ли, потому как хан Нахичеванский, впоследствии, наотрез отказался присягать политическим петрушкам из «временного правительства». Аналогично, к слову, отказался им присягать и Келлер: «грешно менять присягу!».
И, добавлю от себя, тем более, действительно, как можно присягать тем, кто сам изменил присяге и устроил государственный переворот против Государя, которому присягал?! – Бред, абсурд и шизофрения.
Замечу, что «бунтовщика» Келлера, – вскоре вступившего в жёсткий конфликт с «реформатором» армии Гучковым (новоявленным военным министром), – приезжал уговаривать подчиниться «временному правительству» генерал К. Маннергейм, – коему недавно современные высокопоставленные провокаторы попытались повесить в Санкт-Петербурге «мемориальную доску»: предатели – предателю. Разумеется, не уговорил; и вскоре Келлера сняли с должности, – вместо него, любопытно заметить, на должность командующего данным корпусом поставили активного заговорщика – генерала Крымова…
Похожая участь постигла и Гуссейна Нахичеванского, – он был тоже отстранён от должности.
Также замечу, что упомянутый генерал Винекен – вообще, застрелился, не выдержав подобной Измены.
Генерал Келлер был убит петлюровцами в Киеве, расстрелян, в декабре 1918-го г. Генерал Нахичеванский был расстрелян большевиками в Петрограде в января 1919-го г.
Однако, действительно, одного кавалерийского корпуса генерала Келлера, или Винекена с Нахичеванским, хватило бы, чтобы зачистить «революцию» в Петрограде и восстановить Николая IIна престоле…
Но вернёмся к теме нашего рассуждения.
Также, иногда сравнивают ситуации Николая II (в феврале 1917-го г.) и Ивана IV Грозного (в январе 1565-го г.): когда Иван Грозный, не в силах вести неравную борьбу с изменнической элитой, уехал в Александровскую слободу, – и оттуда, в письмах, обратился к народу с жалобой на изменников бояр, и с просьбой дать ему править по своей полной царской воле, дабы иметь возможность искоренить крамолу и для более эффективного управления государством, в целом; и народ, в целом – дал ему это право: взмолившись, составив соответствующую огромную делегацию, во главе с высшими церковными иерархами, упросил его вернуться на царство.
Так вот, иногда утверждается, что в ситуации Ивана IV Грозного – народ царя не предал, а в ситуации Николая II – предал, якобы.
Однако дело в том, что в этих двух «ситуациях» есть кардинальные и качественные различия.
Во-первых, Иван IVнапрямую обратился письмом к своему народу с соответствующими жалобами и призывом. И, оттого, царь был, по факту, услышан народом, и народ знал, чего именно хочет Государь, и, в соответствии с этим знанием – поступил именно так, а не иначе.
Николай II – напротив, не имел, по факту, возможности никоим образом обратиться к народу: ни письмом, ни лично, – поелику был наглухо «блокирован» заговорщиками: и во время непосредственно предшествующее «отречению» и, кстати, и после. «Отрёкшийся» царь охранялся так, будто он – носитель некоего смертоносного заразнейшего вируса и самый опасный государственный преступник одновременно; никто (!) к нему, и к его «арестованной» семье, кроме специально отобранных лиц, исчисляющихся единицами, категорически не допускался; связь «отрёкшегося» Государя с внешним миром была категорически оборвана, – до самого его расстрела в подвале «ипатьевского дома». Те, кто более менее достоверно, из первых так сказать рук, знали «ситуацию отречения» (т.е., судя по всему, то, что никакого «отречения», в действительности, не было) – унесли эту «страшную тайну», расстрелянные, в могилу. А кто остался в живых – благоразумно молчали.
А народ, в целом, довольствовался, при всём этом, лишь той информацией, которой потчивали его СМРАД, – миллионными тиражами распространявшие фейковый «манифест отречения».
Ну и как народ, «знающий», что, вот, царь, действительно, «отрёкся», – т.е., по сути вещей, бросил его, народ, предал! – должен был на всё это реагировать, на царя-предателя, а?
Разумеется, ему, народу, по меньшей мере, будет, извините, теперь «по фигу» этот «Николашка-предатель»!
И – да здравствует, значит, «свобода» и «социальная республика»! Ура.
Ну а во-вторых, Иван Грозный, для народа – это, действительно, был православный Государь; это помазанник Божий, несущий Бремя и Крест государственной власти, во благо всего Народа, в целом, всего Государства. И этот Государь, Иван Васильевич, вообще, затеял, с точки зрения большинства народа, очень благое тогда дело – разобраться с изменниками, действительно, уж доставшими своими наглостью, алчными боярами! – Да, конечно, народ даст царю-Ивану любой карт-бланш на столь благое дело!
А что сделала династия Романовых для народа?, и сам Николай? – Да вот, хотя бы, – не говоря уж об устроенном криптокатоликами Расколе!, – учинила «крепостной режим», а потом, полвека лет тому назад (на тот момент) – вроде как отменила этот «режим», да так, что народ только взвыл: всем «освобождённым» крестьянам повесили, не спрашивая, кредит (на 49 лет) «за свободу», да ещё и земли не дали!... – Откровенно делая из былых «рабов» помещиков – рабов Капитала.
Да это ж издевательство.
Всё эти Романовы делали, получается, отнюдь не для народа, а для зажравшихся бояр, элиты.
Ну и за кем народ, в основной своей массе, теперь пойдёт: за «Романовыми»? – или за «социалистами» (эсерами, большевиками), которые говорят: «земля – крестьянам!», а?
Выбор, я полагаю, очевиден.
Впрочем, даже несмотря на вышеупомянутые «грехи» Романовых, народ, – дойди до него прямой призыв «пленённого» Государя пособить ему разобраться с боярами-изменниками!, – пусть даже и исходил бы этот призыв от столь «слабого и безвольного», то и дело пасовавшего перед своей олигархической элитой Государя, – всё равно собрался бы, вновь, в свои «чёрные сотни», и, как я полагаю, пришёл на помощь Государю.
Действительно ли говорил Л.Д. Троцкий-Бронштейн эти слова, или не говорил, и всё это лишь творческий вымысел И.Л. Солоневича, о том, что если бы белые (по сути, «февралисты») кинули клич «кулацкого царя», то от нас («власти большевиков») через две недели и мокрого места не осталось, – но это, судя по всему, правда, реальное отражение положения дел.
Народ, в основе своей глубоко монархически настроенный, пошёл бы за своего Царя и сверг бы любых временщиков, – при наличии, конечно, подобной реальной фигуры Царя.
Да только вот не дошла до народа «записка-призыв» арестованного Николая. Да и кто б ему позволил, хе-хе, такое написать?!
Так что, нечего тут на народ напраслину наводить – не предатель он.
И Государя своего, и народа, и всего Государства в целом.
Всё больше и больше торжествовал в России, при Николае II, её, бояр-элиты-олигархии, Олигархический принцип, – да всё ей казалось мало да мало; хотелось большего – всего!
Хотелось «быть владычицей морской».
Вот она и «свергла» «Николашку».
И распространила его фейковое «отречение»…
[1] См. серию авторских домарок «Февраль: расклад сил…».
[2]Децильный коэффициент начала ХХ в. в России составлял ~ 21,2 (иногда пишут о, якобы, 6-ти, но это явно абсурдно-ангажированное, здесь, число, противоречащее, для той эпохи, здравому смыслу); это несколько выше, чем сегодня в России - ~ 16, – что, в свою очередь, тоже очень много и грозит крупным социальным конфликтом. (См., например, статью Г.И. Ханина «Какова была социальная дифференциация в дореволюционной России»).
Для обеспечения относительной социальной устойчивости данный коэффициент (соотношения доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных граждан) должен быть < 5-6. Хотя, с другой стороны, данный коэффициент в тех же СГА, в тот период (начало ХХ века), составлял ~ 17, а в Англии – вообще, ~ 35! И ничего – никаких «революций». А вот в СССР - ~ 4,5, – и, на тебе, «перестройка»! Ибо, надо заметить, «революции» всё же делаются-поджигаются целенаправленно и, скажем так, «искусственно», а хрупкая социальная структура – лишь оказывается здесь хорошим «горючим» материалом.
Кстати, сходство России начала XXв. и России начала XXI в. состоит ещё и в том, что слой крайне богатых людей, владеющих львиной долей «общественного капитала», был, и есть, крайне мал: сегодня (февраль 2017 г.) в России – 96 долларовых миллиардеров и ~ 150 тыс. долларовых миллионеров (т.е. ~ 0,1% населения); в начале ХХ века подобного рода паразитическая «элита» составляла те же доли процента.
[3]Простонародное, так сказать, выражение противостояния Самодержавного и Олигархического принципов проявляется в известной иронии-шутке – «добрый царь и злые бояре», – однако в этой шутке есть, действительно, своя, и немалая, доля истины.
В России, в силу особых её культурно-исторических обстоятельств, сложилась такое противоречие: между царём, имеющим своей целью укрепление своей державы, с одной стороны, и элитой-боярами-олигархами, с другой, имеющими целью владеть в стране всем, ни за что в ней реально не отвечая, – возникает неизбывное противоречие: царю-то, получается, в соответствии с его государственным целеполаганием, нужно, чтобы элита тоже работала на Общее благо и несла свою высокую меру ответственности.
И насколько царь, самодержец, действительно, понимает данную свою систему целей, кровно осознаёт её – он понимает, что «боярская элита» имеет в себе противоположную его государственническим целям тенденцию (особенно в виду вельми соблазнительного для неё Запада).
Разумеется, при определённых условиях, – например, при слабом и недалёком царьке, когда элита-бояре подминают под себя «самодержца», – данная шутка (о «добром царе и злых боярах»), действительно, становится лишь горькой усмешкой, рисующей такое положение дел, когда бояре-элита, прикрывшись образом «доброго царя», творят своё «личное обогащение», грабёж и распродажу страны и наглую эксплуатацию народа. А вот сильный, по-настоящему самодержавный царь, неизбежно входит в противоречие со значительной частью своей элиты, поддавшейся вышеупомянутой «олигархической» соблазнительной паразитической тенденции. Так что, по сути своей, данная шутка, действительно, отражает, в значительной мере, реальное положение вещей в нашем царстве-государстве.
[5] В том числе, кстати, и «церковный синод», и большинство высших иерархов, выпрыгивая из подрясников, приветствовали падение «кровавого царского режима»!
P.S. Историк А.И. Фурсов, кратко, о "февральском перевороте":
