В данном тексте я приступаю к весьма деликатной, но ключевой теме-проблеме русской истории; над темой-проблемой этой выстроено множество, намеренно и не очень, заглушек. Тема, действительно, деликатная, поскольку так или иначе касается столь сакральных фигур как царь и патриархи, касается религии. Сам я – человек православный, и мне, с одной стороны, больно и печально раскрывать то, что, возможно, и не нужно было бы раскрывать, но с другой – это делать надо, дабы ничего подобного не повторилось впредь, дабы мы, русские, православные христиане, впредь, мягко сказать, не оконфузились так, как оно у нас уже один разок вышло, в середине XVII века. Заранее прошу прощения, ежели задел чьи-то чувства.

"А в твоем, государь, царствующем граде Моск­ве святая соборная первопрестольная церковь, мати  всем церквам... и весь мир ею просвещается, сияет аки столп до небеси, никогда непоколебима и нерушима, право и истинно, якоже изначала приняла Божественный устав, також и все Божия церкви стоят по правилом св. апостол и св. отец, и по истинному христианскому закону”                                                     (Патриарх московский Иосиф 1649 г.)

«Если случится, что какая-нибудь церковь будетъ отличаться отъ другой какими-то порядками, неважными и несущественными для вѣры, или такими, которые не касаются главныхъ членовъ вѣры, а относятся къ числу незначительныхъ церковныхъ порядковъ, каково, напримѣръ, время совершенія литургіи, или вопросъ о томъ, какими перстами долженъ благословлять священникъ и т. д., то это не должно производить никакого раздѣленія, если только сохраняется неизмѣнно одна и та же вѣра... Не слѣдуетъ и намъ теперь думать, будто извращается наша православная вѣра, если кто-нибудь имѣетъ чинопослѣдованіе, нѣсколько отличающееся въ вещахъ, которыя не принадлежатъ къ числу существенныхъ, или членовъ вѣры: лишь бы соглашался въ важныхъ и главныхъ съ каѳолическою церковью».

       (Вселенский патриарх Паисий (ответ патриарху Никону) 1654 г.)

    1. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 г. о признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.

2. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 г. об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам и, в особенности, к двуперстию, где бы они ни встречались и кем бы они ни изрекались.

3. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 г. об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года, наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православноверующих христиан, и считать эти клятвы, яко не бывшие…Освящённый поместный собор русской православной церкви свидетельствует, что спасительному значению обрядов не противоречит многообразие их внешнего выражения, которое всегда было присуще древней неразделённой Христовой церкви и которое не являлось в ней камнем преткновения и источником разделения…

(Постановление Поместного собора Русской православной церкви 1971 г.)

Очень многие русские исторические беды и проблемы восходят к «церковному расколу». Ведь и петровское чужеподобие (псевдоморфоз)[1], накрывшее русскую культуру и государственность, искажая и искорёживая их развитие, состоялся же не на пустом месте; паче, любопытно, что молодой Пётр, приходя к власти, был, как то теперь ни покажется парадоксальным, «центром силы» русской патриотической «партии» во главе с патриархом Иоакимом (патриарх с 1674-го по 1690-й гг.) – против западнической польско-католической-шляхетской «партии» «царевны» Софьи и её фаворита «канцлера» Голицына, начавших навязывать в России свою модель чужеподобия (польско-шляхетского; петровское же чужеподобие впоследствии сформировалось как, скорее, модель другой «стороны» западной цивилизации – протестантской). Иными словами, Россия в то время словно бы оказалась обречена, вследствие вышеупомянутого Раскола, нахлобучивать на себя колпак чужеподобия. Какая-то онтологическая пустота образовалась.

А чужеподобие, представляющееся уже столь неизбежным, как рок страны, России, не возникло, не нахлобучилось бы, будь в России собственная реально исторически укоренённая культурная доминанта (понятие Л. Гумилёва). Но эта культурная доминанта, система русских православных идеалов и ценностей, в своё время ведь была, – и именно она, вместе с развитой формой местного земского самоуправления, сформировавшаяся во время правления Ивана Грозного, вывела Россию из Смутного времени, куда та рухнула вследствие временного поражения самодержавного принципа принципу шляхетско-олигархическому: когда был отравлен (узурпаторами Годуновым и Бельским, не без помощи и «чуткого руководства» иностранных иезуитских и английских разведок) царь Иван Грозный, из русского организма был вынут реальный стержень («больной» Фёдор был уже не в счёт, и его тоже, аналогично, потом траванули, когда «пришло время»); и идеократическое государство, Россия, пошло вразнос, рухнуло в Смуту. Но, благодаря, повторюсь, системе православных идеалов и ценностей и развитой системе местного самоуправления, восстановился и реальный государственный стержень – самодержавие.

Но в то же время, олигархическо-шляхетский соблазн имел место в России, в российской элите, всегда. Как хроническая болезнь, которая тлеет в организме, в здоровом – незаметно, слабенько, а чуть организм ослаблен («слабый» самодержец оказался на троне, например) – так болезнь быстро прогрессирует, прёт наружу, разражается. Подобного рода «элитная» «демократия», по сути – олигархия (и в платоновском, и в аристотелевском смыслах), всегда была довольно соблазнительна для некоторых местных российских «элитариев», «элитарных групп», но в то же время – губительна и разрушительна для страны, крайне обременительна и разорительна для народа (очень по европейски-польски: вся власть у шляхты, народ же – крепостное быдло[2]). Но пока самодержавный принцип силён, пока сильны обосновывающие его православные идеалы и ценности – олигархическо-шляхетская болезнь подавлена, боярская элита служит в интересах страны государству и народу и не беспредельничает в отношении своего народа.

Следовательно, для того, чтобы разрушить Россию, нужно: а) соблазнить местную шляхту-элиту «европейскими ценностями» (сиречь, «иметь в стране всё и всех и ни за что при этом не отвечать»), и б) ударить исподволь по системе православных русских идеалов и ценностей, не дозволяющих подобного рода соблазн, и на которых зиждется власть русского самодержца, держащего местных элитариев, и их властные вожделения, в узде и под управленческой ответственностью.

Эти две, условно говоря, стратегии нужно осуществлять одновременно, но, конечно, исподволь. А лучше всего сделать это так, чтобы вся эта «подковерная иезуитская интрига» в глаза не бросалась; а идеале, хе-хе, чтобы проводилась самим… государём, «сверху», – не подозревающим, не ведающим, что делает, что творит!

И вскоре подобный государь был найден: соблазнён и одурачен. Ловко и умело – Алексей Михайлович, Тишайший.

Восстанавливать хронологию событий соблазна – оказалось довольно любопытно.

Сейчас уже, наверное, весьма сложно и, наверное, даже невозможно, сказать с чего всё началось; но в цепи первых интриг-провокаций можно отследить небезызвестное «сожжение» русских богослужебных книг, как якобы еретических и неправильных, на Афоне, – и сейчас уже не суть важно, действительно ли подобное событие имело место (в 1640-е гг.), как провокация, или оно лишь существовало виртуально, подброшенное русскому царю иерусалимским патриархом Паисием (патриарх с 1645 по 1660 г.), личностью весьма подозрительной и сыгравшим немаловажную роль в деле иезуитской провокации «совращения» царя и раскола Русской Церкви. Что, смиренным монахам, делать более было нечего, как сжигать «московские» богослужебные книги? Доселе, ничего, хранили книжки, в библиотеке, и, подозреваю, служили по ним (!), а тут – раз, и давай жечь!? Просто так, без надлежащей «спички», провокации-проплаты, подобные вещи не происходят нигде и никогда.

Паче, представим ситуацию, Афон, как и вся Греческая Церковь, находится под властью неверных, басурман (турок), и именно от Москвы-России ждёт избавления от турецкого ига-владычества и, более того, материально поддерживается русскими князьями, а потом и царями; и что, какой, с позволения сказать, идиот, отмороженный придурок, будет подобным образом «жечь» «московские книги», кусать «подающую руку», провоцируя русских на то, чтобы те, вообще, плюнули на «греческие дела», мол, да пошли эти свихнувшиеся (так!) гречишки куда подальше! – Это как мальчишка, который ищет защиты от хулиганов у какого-нибудь взрослого дяденьки и, одновременно, обвиняет этого дяденьку, что у того, мол, шапка дурацкая и неправильная!

Но иерусалимский патриарх Паисий, приехавший побираться в Москву (1649 г.), принесший эту «весть» о «всесожжении», хе-хе, книг, впоследствии (в 1654-м году), прощупав  и подготовив почву, не преминул настойчиво, хе-хе, открыто намекнуть царю Алексею Михайловичу, что хорошо бы Вам, Ваше Величество, занять Константинопольский царский престол, стать реальным защитником всех православных христиан и реальным самодержцем «третьей римской империи»…

Кстати, сколько книг о «церковном расколе» я ни читал, с какими бы материалами ни знакомился, меня не оставляло чувство, что тут как-то всё возникает, весь этот «раскол», ниоткуда, буквально на пустом месте. Ни с того, казалось бы, ни с сего. Ни с того ни с сего русские сами «привезли» себе огромные проблемы. И, с одной стороны, обычно как-то всё сводится тут к патриарху Никону, к его, с чего-то возникшей, мании «справить» богослужебные книги; а с другой, к его личному, по-видимому, действительно имевшему место, огромному властолюбию. Но всё это настолько эфемерно и воспроизводится реально на «пустом месте», что оставляло меня в полном недоумении. А жалкие оправдания иных авторов относительно, де, реально существовавшей необходимости «исправления» – это уже даже не смешно. Не было никакой действительной в том необходимости.

Если у вас наличники на доме покосились и уже, вроде как, по мнению «продвинутого» соседа, «не по моде», – то, во-первых, соседа-болтуна можно и не слушать вовсе, а во-вторых, ежели реально оно нужно, починить форточку, но не надо же ломать балки и перекрытия, а тем более подкапываться под фундамент! Что тут, в Расколе, в значительной степени, и произошло. Подкопались.

Впрочем, во всей этой истории, личностный фактор тоже, наверное, немаловажен.

Разумеется, из исторической дали как-либо более менее достоверно устанавливать личностные характеристики того или иного исторического деятеля – дело неблагодарное; у меня лично ничего кроме усмешки не вызывают потуги иных современных историографов от психиатрии ставить, столь модные ныне, диагнозы психических патологий тем или иным историческим деятелям, царям, основываясь при этом на малодостоверных слухах, пиаровских образах, как «белого», так и «чёрного» пиара, относительно данных исторических персонажей.

Однако я всё же позволю себе маленький штришок в этом отношении касательно главных фигур Раскола – патриарха Никона и царя Алексея Михайловича. Впрочем, конечно, оговорюсь, что данный «диагноз» я ставлю лишь основываясь на всём корпусе существующих доступных историографических, сиречь мифологических, материалов, со всеми, возможно, наличествующими здесь историческими искажениями.

Алексей Михайлович (1629-1676 гг.; государь с 1645 г.), судя по всему, по типу характера – был личностью шизоидной; в этом «диагнозе», для несведущих, скажу сразу, нет никакой патологии, это лишь определение нормальной личностной акцентуации, особенности характера; кстати, и сам автор, ваш покорный слуга, тоже, поелику философ, в значительной степени, шизоид; т.е. – личность несколько аутистическая, ориентированная на свой внутренний мир, мир воображения и мыслей, своих духовных состояний, и внешние события её трогают в несколько меньшей степени. Алексей Михайлович – государь «тишайший», судя по многим свидетельствам, пассивный, крайне набожный и созерцательный, даже замкнутый, с чуть ли не извечной «табличкой» «не беспокоить». Однако, в то же время, очень важно отметить – и инфантильный, с чертами регрессивного (детского) поведения. И выходя из своего аутистического внутреннего мира, искренне забавляющийся театральными постановками, соколиной охотой, иноземными «штуковинами», «машинками» да пиявками, – подобно большому ребенку.

В определённой мере, если угодно, это тип правителя приближающийся, с точки зрения даосизма, к идеальному. Но, увы, данный идеал – отнюдь не для российской реальности. Тут нужна более крепкая (как у Ивана IV, например) самостоятельная, действительно самодержавная, власть, воля. А «ребенок» на троне, пусть и несколько и аутистичный, легко подпадает под «нужное» влияние своего окружения, бояр-олигархов. И если подобного «ребёнка» «заразить», соблазнить «нужной» идеей, то он может оказаться хорошей «крышей», проводником «нужной» воли определённых властных кругов («олигархов-элитариев»).[3]

Случайно ли, но так оказалось, что подле юного Алексея Михайловича завсегда оказывались подобного толка «нужные» люди. Сперва – воспитатель Борис Морозов (1590-1661), поклонник западных мод и порядков, прививавший воспитаннику «вкус» ко всему европейскому, «цивилизованному», рядивший его в «немецкое платье»; и, в конце концов, по-европейски проворовавшийся и зарвавшийся в хлам (доведя страну до Соляного бунта 1648-го года), – отчего отправлен в ссылку, но вскоре возвращён, однако уже, дабы не злить народ, без права занимать государственные высокие должности. Хотя вот, что тоже любопытно, вдова его брата, Глеба, Феодосия Морозова – стала впоследствии своего рода главой «партии» староверов. Но это так, к слову.

Потом, Фёдор Ртищев (1626-1673) – как перенявший эстафетную палочку по «обработке» юного государя у Морозова. Ртищев, – царский стряпчий, потом, с 1646-го года, постельничий (ключевые должности в то время), – сторонник малороссийских униатов, тайных и явных, наприглашавший в Москву, выстроив под это дело Преображенский (Андреевский) монастырь, около 30-ти украинских «учёных» монахов. Создаёт, по аналогии с малороссийскими, так называемое «ртищевское братство» (1652 г.). Почва «реформы» готовится.

Далее. Стефан Вонифатьевич (Вонифатьев) – духовник юного государя; при государе со второй половины 1640-х гг.; в соответствующем духе обрабатывавший юношу. Стефан Вонифатьев – враг и ненавистник тогдашнего московского патриарха Иосифа (патриарх в 1642-1652 гг.), противника «готовящихся» подспудно «реформ»; после Собора 1649-го г., утвердившего старые каноны веры и богослужения, Вонифатьев срамно материл как патриарха, так и весь Собор (разумеется, высокий покровитель «прикрыл» своего «духовника-хама»). Стефан – подельник Ртищева по «собиранию униатских сил», обработке государя. «Пробил» издание «Грамматики…» Мелетия Смотрицкого (в 1648-м году), в предисловии к которой целенаправленно вдалбливалась русскому читателю в голову мысль, что русские богослужебные книги неправильные и надо, де, исправлять их по греческому образцу, и что русские, вообще, хе-хе, отсталый народ.

Кстати, пару слов об этом Мелетии (Максиме Герасимовиче Смотрицком; с точно неустановленными датами рождения и смерти, 1570-е – 1630-е гг.). Личность – показательнейшая. С одной стороны, вроде как, поначалу, защитник угнетаемых ляхами православных в Малороссии (т.е. Руси, подчинённой Литве), в ту пору подмятой Брестской унией[4] (1596 г.) Речью Посполитой, католиками, но с другой… Закончил Виленскую иезуитскую академию, учился в Лейпцигском, Нюрнбергском, Виттенбергском университетах (протестантских)… Ревностно, вроде как, защищал угнетаемых православных, собирал вокруг себя активный народ, его лидеров – люди к нему потянулись – и – раз, после польских «зачисток», лидеров-активистов сажали-казнили, а Мелетий – на свободе, более того – вот уж и ректор Киевской братской школы (1615 г.). И такое происходит не единожды (один погром православных в Вильно чего стоит в 1621-м году). Типичная фигура иезуитского провокатора. В 1624-1626-х гг. Мелетий едет в Константинополь, Палестину, Александрию… зачем? – а везёт, тайно, план-предложение введения там унии! – И это «ревностный защитник» православных в Малороссии?! – Правда, по возвращении, киевские православные, наконец (!), раскусили «засланного казачка» и чуть было не… но его прикрыл, яко «крыша», аналогичный, судя по всему, униатствующий товарищ, ещё более высокопоставленный «смотрящий» Иван (Иов) Борецкий, в ту пору митрополит киевский (митрополит 1620-1631 гг.; первый, кстати, ректор Киевской братской школы). С 1627-го г. Мелетий – раскрылся, официально признал своё униатство (деваться-то уже некуда, всем и так всё давно уже стало ясно), пишет официальное сочинение («Апологию»), призывающее малороссийских православных в унию, под власть папы. – Но малороссийский народ его вновь чуть за это не избил, – однако он вроде как «оправдался», что, мол, его «не так поняли», что его «подставили», и прочие сопли; но потом, как только непосредственная опасность получить по репе миновала, вновь пишет гадости о Православии и православных. И такие вот фигуры, и их книги, «раскручиваются» и выходят на первые роли в России…

(продолжение следует)

Продолжение см.:

http://gleb-negin.ucoz.ru/blog/podvodnye_kamni_raskola_prodolzhenie/2012-06-26-14