Глеб Васильев /Негин/
Меню сайта
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа
Главная » 2017 » Март » 3 » "Чудесное отречение". Продолжение четвёртое
07:23
"Чудесное отречение". Продолжение четвёртое

Продолжение четвёртое

 

(Из писем Александры Фёдоровны - мужу, Николаю II):

   «…Покажи всем, что ты властелин, и твоя воля будет исполнена. Миновало время великой снисходительности и мягкости – теперь наступает твоё царство воли и мощи… Так как ты очень снисходителен, доверчив и мягок, то мне надлежит выполнять роль твоего колокола…» (04.12.1916.)

   «…Мы должны передать Алексею сильную страну и не смеем быть слабыми, ради него!...Не давай ничему ускальзывать из твоих рук… будь твёрд… Как я бы желала влить свою волю в твои жилы!...» (13.12.1916.)

   «…Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом – сокруши их всех!...Мы Богом поставлены на трон и должны сохранить его крепким и передать непоколебимым нашему сыну…» (14.12.1916.)

   «…Только, дорогой, будь твёрд, покажи властную руку, вот, что надо русским!... Надо играть поводами: ослабить их, подтянуть, но пусть всегда чувствуется властная рука…» (22.02.1917.) ...

   «…а ты один… пойманный, как мышь в западню…» (02.03.1917.)..."

 

 

   Определённая политическая игра промеж вышеуказанными, условно, двумя «группами заговорщиков-революционеров» шла; каждый из них так или иначе стремился прибрать к своим руками как можно больше «революционных очков-вистов». И фигура «Николая II в поезде» тут оказывалась важнейшей: касательно того, кто именно возьмёт-захватит её и принесёт, соответственно, в «жертву», на своих, разумеется, условиях и своим, так сказать, «способом» (путём «отречения» или «низложения», например).

   И когда мы рассматриваем «ситуацию отречения» этот немаловажный нюанс,– противостояние «групп» заговорщиков, – тоже нужно обязательно учитывать.

   …28.02. различные группы восставших, то там, то тут, по Петрограду, без какой-либо единой верховной санкции, по своей «революционной воле», арестовывают высших государственных сановников Империи, в том числе и министров, – в итоге, таким образом, ликвидируется, как бы сам собой, под корень и в принципе, третий, возможный, «центр силы» («кабинет министров»), – который, впрочем, в силу объективных и субъективных обстоятельств, уже никаким, собственно, «силовым» центром не был, а бессильно повисал в политическом «воздухе», не имея никакой реальной опоры, – хотя, казалось бы, имел все рычаги власти и подчинённые структуры, в том числе и силовые, – и, даже, я бы сказал, отчего-то отнюдь не горя желанием таковую («опору-власть») иметь…

   Это называется, впрочем, просто: «политическая импотенция».

   Иные из министров вроде как даже сами были рады «сдаться», – потому как находиться под арестом «комитета госдумы» им казалось вот уж безопасней, нежели «на свободе».

   Группа, так сказать, «силовиков», в лице генерала Хабалова, петроградского градоначальника А.П. Балка, и иже с ними, засевшие было в районе Зимнего дворца и Адмиралтейства, сдалась «новым властям» в тот же день, 28.02., около 16 часов, – причём, что любопытно, в качестве одного из основных увещевателей, со стороны этой самой «новой власти», переговоры вёл (ещё 27.02.) с «представителями старой власти»… в.к. Михаил Александрович, – и, вроде как, именно он уговорил их сдаться; причём, главным аргументом тут шла безопасность архитектурных памятников и прочих произведений искусства, которые скорее всего очень бы пострадали при обстреле из артиллерийских орудий тех «дворцов-цитаделей», в которых засели «царские министры»: феерично, главное, значит, уже не люди-министры, а – каменные «архитектурные произведения».[1]

   Генерал Беляев (военный министр), накануне объявивший город на «осадном положении», – по сути же, в «осаде» тогда оказались вышеупомянутые высшие «силовики» в Зимнем и Адмиралтействе (ха-ха!), – решил не отсиживаться «по углам» и сам пришёл и сдался «новой власти» 1-го марта.

   Торжествовавший в ту пору А.Ф. Керенский, по поводу «арестованных бывших министров», даже хвастался Масловскому, показывая ключик от той двери, за которой сидели запертые им «арестованные» «бывшие министры»: вот, мол, где они у меня сидят!, видел бы ты, когда я их запер, их рожи, ха-ха!...

   Однако, на тот момент, ещё оставался в России, помимо двух вышеназванных («Петросовета» и «думцев с генералами-заговорщиками») – действительно, третий центр власти; и центр этот, потенциально, и по сути своей, был много сильнее двух вышеназванных – это сам Государь: который ехал тогда в поезде из Ставки в Царское Село…

   Так что ещё далеко не всё было ясно; всё было ещё довольно шатко. И сами захватившие власть в Петрограде заговорщики-революционеры это хорошо понимали.

   Даже несмотря на массовый переход на сторону «восставших» значительной части расропагандированного и разложившегося Петроградского гарнизона, новая власть ещё отнюдь не чувствовала себя устойчивой и крепкой, – ибо даже относительно небольшие строевые части, верные Государю, присланные с фронта, довольно быстро бы навели порядок и разогнали всю эту «революционную» публику.

   Сами заговорщики, по их собственным «воспоминаниям», оченно тревожились относительно того, что весь этот «революционный балаган», наверняка, будет скоро вышеописанным образом зачищен. Ю. Ломоносов, например, говорит, что, вот, придёт с фронта «дикая дивизия» и от нас мокрого места не останется! – что, вот, нас, непременно, через 2-3 часа всех посадят! – И потом, у него же (Ломоносова), рефреном, повторяется всё та же тревожная мысль о том, как они, заговорщики, то и дело тогда рассуждали: как нас, мол, будут вешать?, по всем правилам искусства или так, просто?, на газовых фонарях или на электрических?

   И даже, вот, любопытно заметить, что торжественный «обед», под мадеру-водочку-селёдочку, так сказать, празднуя падение монархии, 4-го (!) марта, – в котором, обеде, участвовали Бубликов, Лебедев («герой революции», якобы «спасший» манифест отречения), Рулевский (чиновник-железнодорожник, большевик), Ю. Ломоносов etc., – упомянутый Ломоносов так и назвал, всё никак не веря своему «счастью» (тому, что «революция удалась»), и, по всем резонам, предполагая, что если не сегодня, так завтра, всё будет переиграно обратно, с соответствующим наказанием для них, бунтовщиков, – «обедом висельников».

   Государя, необходимо заметить, поддерживало большинство, если не сказать – подавляющее большинство, населения страны, однако от этого «подавляющего большинства» он был категорически отрезан, не имел никаких реальных рычагов власти, чтобы актуализировать это большинство в свою пользу; условно говоря, реальные рычаги управления – ускользали от него, почитай – уже ускользнули…

   По существу, за Николаем, собственно, сил было больше, нежели за обеими вышеупомянутыми условными группами заговорщиков-революционеров вместе взятыми; однако, отрезанный от этих своих сил поддержки, Николай оказывался вот уж (почти) обречён. Обложенный со всех сторон. Промеж ним и, собственно, народом, который, в подавляющем большинстве своём, ещё стоял за царя, плотно вошла прокладка, «средостенье» высокопоставленных заговорщиков (во всём их спектре), – и это и решило, в итоге, исход Игры.

Царский поезд, прошедший по маршруту Могилев - Орша - Смоленск - Лихославль - Бологое - Малая Вишера… в последней застревает, прибыв туда около 2 часов ночи (по другим данным, уже после 3-х часов; с 28-го февраля на 1-е марта); свитский поезд, который должен следовать несколько впереди царского, тоже уже стоял на том же самом полустанке…

Государю поступает вроде как информация о том, что ближайшие станции – Тосно и Любань – якобы захвачены революционными войсками,– и, потому, поезд, разумеется, дальше двигаться не может.

   Однако данная информация, во-первых, судя по всему, была ложной, а во-вторых, даже если данные населённые пункты, действительно, были захвачены каким-то «революционными войсками», то у царя, будь он, действительно, полномочным (!) царём, всегда имелась связь с верными частями, – коих на ту пору было и много более, и они были более «боевыми», сравнительно с разложившимися в тылу «революционными», – и эти верные части могли довольно скоро зачистить «опасные» районы.

   Однако… ещё одно чудо!... Государь ничего подобного не предпринимает,– не пытается наладить связь с верными частями и разогнать повстанцев, и, более того, даже не предпринимает попыток перепроверить полученную информацию!, – и, словно абсолютно пассивно смиряясь со случившимся – решает (и это в своей (!) стране!?) развернуться и ехать в объезд, на Псков, – туда, где находится Ставка Северного фронта, которым командовал генерал Рузский, – очевидно, хорошо известный Николаю, как причастный заговору и отнюдь не внушавший Императору доверия; однако, вот, Николай отчего-то «решил» ехать именно в Псков, по общепринятым версиям, в «поисках аппарата Юза» (особого рода телеграфный аппарат), для связи с Царским Селом, – что само по себе довольно абсурдно.

   Нет, конечно, мы можем принять версию беспросветного глупого Николая II, который совершает поступки в очевидный вред себе и, в принципе, бессмысленные; однако я всё же предпочёл бы исходить из версии об умственной вменяемости Государя.

   Поэтому много проще и логичнее (!) предположить, что приблизительно с этого момента, – прибытия царского поезда в Малую Вишеру и «блокировки» его там, – Государь оказывается не только отрезан от связи, но и «арестовывается» буквально, причём людьми, причастными к заговору из числа ближайшего окружения Государя, и, возможно, вкупе с прибывшими в Малую Вишеру представителями, собственно, заговорщиков.   Кто были эти люди – вопрос открытый.

   И тогда всё, – включая и дальнейшие нелепые поступки Николая, «отмену» им «марш-броска Иванова», и его поездку в Псков, и его работу «принтером» производства собственных «отречений» и т.д. и т.п., – становится на свои места и логичным.

   И, далее, из-под Малой Вишеры, поезд Государя ведётся исключительно уже под контролем заговорщиков: в одну из узловых точек заговора, – в «генеральской» его вариации, – в Ставку Северного фронта, в Псков, к генералу Рузскому.

   Причём, я бы заметил, делается это в пику другой группе заговорщиков, – «республиканской», – которая, также, имела свои виды на арест Государя, однако «первая группа» увела его у них, буквально, по-видимому, из-под носа

   Оттого, к слову, столь и рвал и метал «комиссар» Бубликов по этому поводу (что поезд в царём идёт куда-то не по его, Бубликова, велению, не под его контролем, а под контролем иной «группы заговора»!), – ибо г-н Бубликов хоть и был вроде как «назначен» «комиссаром путей сообщения» от лица «председателя» ВК ГД Родзянко, но, в действительности, принадлежал-то он, скорее, к более радикальной «группе Керенского» («Петросовета»)…

   Кстати, в тему, по воспоминаниям Ю. Ломоносова (ближайшего подручного Бубликова), информация о том, что «царский поезд» подходит к Малой Вишере поступила к ним лишь около 3-45 ночи (т.е., очевидно, как-то уже с запозданием), и, значит, надо было что-то очень срочно делать! – Ломоносов, по его «воспоминаниям», пытался тогда срочно добудиться крепко спавшего Бубликова, однако ему этого сделать не удалось, и он, Ломоносов, позвонил Родзянко, – у Родзянко, понятное дело, тут же вновь актуализировалась паника! – «всё пропало!, гипс снимают!, царь подъезжает!, шапито «революции» сворачивается!...». – Впрочем, вот и Бубликова разбудить всё же удаётся, – и они, Бубликов, Ломоносов и К°, пытаются всё-таки что-то сделать: в плане недопущения проезда Николая II дальше; и даже вроде как их подручным местным железнодорожникам, в Малой Вишере, удаётся испортить один из паровозов Государя…

   И… о чудо!, оказывается, что царский поезд, сам собой (!), поехал к тому времени уже не в Петроград, а – повернул куда-то «обратно», в Бологое (в которое прибыл около 9-ти утра). – Проще говоря, к «повороту» царского поезда в Малой Вишере назад указанные лица, Бубликов и К°, имели самое отдалённое отношение (если, вообще, имели), – поезд развернул кто-то другой (другие).[2]

   Впрочем, паника железнодорожников-заговорщиков, не говоря уж о Родзянко и К°, на том не прекращается, – ибо Государь ведь ещё очень даже может вернутся, причём не один – а с верными ему воинскими частями! И, более того – наверняка так оно и будет!...

   И Бубликов шлёт срочное своё «железнодорожное» распоряжение: не пускать царский поезд, ни в коем случае, севернее линии Бологое-Псков! – Однако в станции Дно, по поступившей заговорщикам-железнодорожникам информации, все «железнодорожные революционеры» оказываются вроде как арестованы, а Николай – едет, отчего-то (!), в… Псков!...[3]

   И при этом (штришочек), Государь, вопреки своему обыкновению, не выходит прогуляться и «пообщаться с народом» ни на одной из станций

   В этой связи весьма любопытным оказывается сообщение, например, супруги Д. Глобачёва, которая пишет в своих «воспоминаниях» о том, что Государь должен был вернуться в Царское Село к 12 часам ночи, однако не приехал, – а в 5 утра (01.03.) офицер связи принёс «ужасную» информацию о том, что Государь арестован!

   И тут я скажу ещё раз, что, скорее всего, все «мемуаристы», в том числе и из числа «приближённых» Государя, не говоря уж о представителях Ставки, описывающие указанные события, предшествующие непосредственно отречению, безбожно врут, – иные просто врут, иные банально переповторяют это враньё, – причём цели представляемого вранья тут вполне прозрачны, – особенно ввиду последовавшей за «отречением» Великой Смуты, как вполне понятного результата данного «акта», – и потому всем им, так или иначе соучаствовавшим в данном процессе, соучаствовавшим, в той или иной мере, в заговоре, и, значит, в раскрутке Кровавой Смуты, нужно, обелить себя и, значит, скрыть истинное положение вещей (опять же обеляя, тем самым, себя). Следуя определённой, так сказать, общепринятой парадигме «представления события». Как своего рода «круговой поруке». Несмотря на их (возможно) принадлежность к разным политическим «лагерям» и «группировкам».

   Итак, в среду, 1 марта, царский поезд, теперь уже идущий впереди (!) свитского, движется назад, по направлению: Малая Вишера (выехал, по одним данным в 2-30 ночи, по другим – лишь около 9-ти утра) - Бологое - Валдай - Старая Русса - Дно (куда прибыл около 15-ти часов; и здесь царский и свитский поезда вновь меняются в своей очерёдности следования) - Порхов – Псков (после 19-ти часов, ~ 19-55).[4]

   Поезд прибывает (в Псков) на тёмный перрон, Государя никто не встречает, никакого почётного караула и тому подобных царских почестей. Очевидно, что это приехал уже не царь, а мышь в поезде-мышеловке.

   Любопытно также отметить, что блестящий царский поезд прибывает весь, простите за каламбур, обшарпанным и в отметинах – будто от пуль и осколков…

   И, разумеется, вместо поддержки, встретивший Николая хозяин, так сказать, Ставки Северного фронта – генерал Рузский, – сразу же заявляет Государю, что, хе-хе, придётся, по-видимому, «сдаваться на милость победителя…». – Т.е. – их, заговорщиков. И, значит, на данном этапе, соглашаться на «ответственное министерство». И, по официальной версии, где-то после полутора часов подобного спора, Рузский – наконец, и уламывает Николая на введение этого «ответственного министерства»…

   О том же («ответственном министерстве»), 28.02.1917., в то время как Государь ещё находился в пути из Могилёва в Петроград, к Николаю панически взывали (телеграммой) и облажавшиеся Члены Госсовета: а!, о!, дайте «ответственное министерство»!...

   Подобной же паникой исходили и телеграммы (ещё не арестованных) Беляева и Хабалова (обе от половины двенадцатого) в Ставку генералу Алексееву…

    Алексеев же, в свою очередь, разослал (после 13-ти часов) командующим фронтами телеграмму, сообщающую о том, что в Петрограде, по тревожным сообщениям Хабалова, Беляева и Родзянко, всё плохо, что город на осадном положении, работа правительства прекращена, что образован некий «думский совет» лидеров партий…

    Впрочем, я полагаю, после данной, довольно пространной, телеграммы Алексеева, всем командующим фронтами, – паче все они так или иначе, были причастны к заговору, или, хотя бы, не противились заговорщикам и пассивно «плыли по течению», – стало всё явно: власть в Петрограде уже у тех, «у кого надо», – у «думцев», которых, кстати, Государь распустил!, – а, значит, дело «отречения» Государя, или, как мягкий вариант, дело утверждения «ответственного министерства», сиречь – тихой олигархической революции, уже, почитай, решённое, и свершится оно с часу на час…

   А что касается «похода Иванова», выделения ему соответствующих войск, то всё понявшие ребята-генералы, откровенно теперь, уж нарочно лишь тянут время. И только, для виду, перебрасываются телеграммами о том, какие части, куда и как, выделять (или не выделять) Иванову; валяют, так сказать, дурака…

Около полуночи, в 1 час ночи, с 28.02. на 01.03., как раз накануне прибытия царского поезда в Малую Вишеру, Алексеев шлёт телеграмму Иванову о том, что де «временное правительство», – имеется в виду не то «временное правительство», которое появится только ещё сутки спустя, а «временный комитет госдумы», – под руководством Родзянко, вроде как, приводит всё в Петрограде в порядок, берёт под свой контроль, и потому, во имя умиротворения, изменяются способы ваших действий (сиречь, никаких крутых мер не нужно, всё, «концерт окончен»!), и, тем паче, как сообщает Алексеев, новый министр путей сообщений Бубликов призывает всех к налаживанию работы транспорта; и всё, мол, вообще, идёт к миру

   Получая такие, зачастую, противоречащие друг другу, приказы (условно, то «иди», то «не иди»), исполнительный генерал Иванов, разумеется, неизбежно «подвисает», – подобно компьютеру, который получил противоположные команды.

Впрочем, я полагаю, получив вышеуказанную телеграмму, Иванов скоро тоже всё хорошо понял: 1) в стране свершился государственный переворот, 2) власть перешла к некоему «временному правительству», сиречь к заговорщикам, 3) железные дороги взяты под контроль заговорщиками («Бубликовым» и К°), и, значит, Государь ни в какой Петроград, к нему, Иванову, не приедет, а приедет он, – точнее, его завезут, – куда надо

   Иванов понял, что его миссия, – или, скорее сказать, шоу-миссия «бумажного похода», – закончена

   И, наверное, облегчённо, хоть и не без грусти-тоски, вздохнул…

   Как усталый пожилой человек: всё кончено…[5]

   К слову, команда генерала Иванова, шедшая на Петроград из Могилёва (Ставки) через станцию Дно, – на которой он, Иванов, довольно долго проторчал, по-видимому, вследствие того, что и в среде железнодорожников бодались соответствующие «партии», одни пытались исполнить распоряжения Бубликова и Грекова не пропускать столь близко к Петрограду военные поезда, а другие, напротив, сохраняя верность Государю, стремились эти поезда пропустить, – около 18-ти ч. вечера (01.03.) достигла Вырицы…

Где, аналогично царским поездам в Малой Вишере, окончательно «благополучно» застряла…

   Тут надо заметить, что к Вырице, – совсем-совсем уже недалеко от Царского Села (менее 50 км.), – подошёл только головной поезд команды, а все прочие части, которые должны были быть выделены с Северного и Западного фронтов в распоряжение Иванова, частично – только-только выехали, и растянулись от Двинска (ныне Даугавпилс) до Луги, на 500, с лишним, километров, частично – вообще, так ещё и не были выделены; и потому, как вроде бы предполагалось, должны были собраться под Петроградом лишь не раньше 3-го марта…

   Очевидно, повторюсь, всё делалось здесь, генералами-заговорщиками, отнюдь не оперативно, а нарочно с затяжкой времени.

   Что ж, Иванов, прибыв в Вырицу, издал «дежурный» приказ о том, что, мол, он прибыл на территорию вверенного ему военного округа и, значит, вступает в должность, и… Всё.

   Мол, «я принимаю должность», – и что дальше?

   Шоу может продолжаться…

   После чего, продолжая играть свою роль пассивного «усмирителя революции», «всё понявший» Н.И. Иванов отправился, со своим батальоном, в Царское Село (прибыл туда около 21-го часа), – однако и там… «тянул волынку», никаких решительных действий не принимал, а «благополучно» дождался, когда его поезд с «георгиевцами» окажется окружён частями местного гарнизона (насчитывавшего, суммарно, около 5-ти тысяч человек). – Кстати, «местные революционные власти», тоже, стали активно «советовать» Иванову ничего не предпринимать, а убираться восвояси, по добру по здорову…

   И Иванов отправился… один на аудиенцию к Александре Фёдоровне. Собственно, с царицей он встретился уже после полуночи (по её письму, с часу до половины третьего). Я полагаю, что и царица, вот уж не получавшая давно никаких непосредственных сообщений от мужа, к тому времени, получив телеграммы (якобы) от её мужа, написанные по-русски (а не по-английски, как у них было принято), начинала всё понимать. И её встреча с Ивановым превратилась в своего рода обоюдный (то ли двадцатиминутный, то ли полуторачасовой) спектакль. О чём они говорили – так, по-видимому, и останется исторической тайной; вся информация, которая существует об этом сегодня, – например, о том, что царица приказала Иванову отвести свои войска назад, дабы избежать столкновений с местными «революционными» войсками и т.п. бред – есть достаточно нелепое, извините, фуфло.

   Тем паче, в ту же ночь (около 0 часов), как раз, по-видимому, накануне встречи с Александрой Фёдоровной, Иванов тоже получил фейковую телеграмму от «Николая», – элементарно состряпанную генералами-заговорщиками, отрезавшими Государя от «внешнего мира», – в которой «государь» приказывал Иванову ничего не предпринимать и ждать дальнейших распоряжений…

   Я полагаю, промеж генералом и царицей и слов уже было не нужно – достаточно было им поймать взгляды друг друга. Александра Фёдоровна, и безо всяких слов, поняла, что муж её пал жертвой заговора, «пойман, как мышь в мышеловку» (как она чуть позже напишет), а старенький Иванов – только вынужденно играет свою роль, и что ни он, ни она уже ничего сделать не смогут…

   А Иванову, пожилому человеку, с давних пор довольно близкому Государю, будем надеяться, стало в тот момент просто очень стыдно…

   И он, наскоро простившись с царицей, вернулся в Вырицу…

   Почему он не забрал с собой ни Александру Фёдоровну, ни детей (к слову, на ту пору больных корью), под защиту, хотя бы, своего георгиевского батальона? – ибо тут, в Царском Селе, в потоке вот-вот уж нахлынувшей революционной волны, им оставаться было далеко не безопасно? – Вот так, получается, уехал – и бросил?

   Ответ тут может быть только один: Александра Фёдоровна, и её семья, уже были под своего рода «домашним арестом» у заговорщиков, которые, разумеется, никуда бы их не отпустили, с Ивановым тем более.

   Да и куда бы он их повёз, если Государь уже арестован?...

   Замечу ещё, что уехавший из Царского Села ни с чем Иванов, полагал было податься-отступить в Гатчину, но… Бубликов и Кº, разобрав пути, вообще, загнали его поезд в тупик, – под довольно высокомерным предлогом, что, мол, вы, генерал, хе-хе, терроризируете железнодорожников! – в посёлок Сусанино: весьма, для династии, символично.

   Где-то в начале царствующей династии (Романовых) лежал миф (в хорошем смысле слова) о крестьянском старосте Иване Сусанине, якобы спасшем новоизбранного царя, – Михаила Фёдоровича Романова, – от поляков, заведя последних в лесную глушь и болото, – хотя, правды ради, скорее всего данный подвиг Ивана Сусанина мог относиться не к Михаилу Романову, а к Дмитрию Пожарскому и, вообще, Второму ополчению, когда то, собираясь с силами, двигалось к Ярославлю (март-апрель 1612-го г.; о чём я пишу в своей новой книге), а потом это героическое событие-миф было, в конъюнктурных целях, перенесено-спроецировано на «Романовых», на год вперёд.

   Как бы то ни было, Бубликов, со товарищи, загнали, вполне символично, «царского спасителя» Иванова – именно в «сусанинский тупик». – Постоявший какое-то время в тупике, «снисходительно освобождённый» заговорщиками, Иванов – вернулся, уже дыша в тряпочку и не отсвечивая, в Вырицу…

   Вообще, любопытно взглянуть, какие телеграммы (выберем наиболее любопытные из них) пронизывают информационное пространство 1-го марта?

   Впрочем, прежде чем сказать о, собственно, телеграммах, заметим о любопытном, в своих нюансах, диалоге начштаба Ставки генерала Лукомского и начштаба Западного фронта генерала Квецинского, где Квецинский спрашивает, ознакомившись с «Распоряжениями» вышеупомянутых Бубликова и Грекова, взявших под контроль железные дороги: а это, вообще кто, что за клоуны?!?! – На что Лукомский, на голубом глазу, объясняет своему собеседнику, что это всё, мол, нормально, этого следовало ожидать, нам это всё известно, мы завтра уточним и разберёмся… И далее в том же духе.

   И это – вместо того, чтобы живо разобраться с какими-то непонятными, вполне самозванными лицами, которые, – во время Войны!, – объявили себя, от имени каких-то незаконных, в сущности, «органов власти», управляющими железными дорогами, – стратегическими артериями страны!, – и всё это, повторюсь, в военное время!...

   Да по законам военного времени, подобного рода самозванных министров-стрелочников – без разговоров, ставят к стенке!

   И армия, коль возникло подобное безобразие у неё в тылу, вполне чреватое срывом военного необходимого обеспечения, должна банально взять под жёсткий контроль эти самые железные дороги.

   Так что, очевидно, что если для Лукомского, а, значит, и для Алексеева, во всём этом нет ничего страшного – то, значит, они с теми же Бубликовым и Родзянко находятся в одной лодке, соучаствуют в одном заговоре.

   

 

[1] В.к. Михаил Александрович был «вытащен» заговорщиками (Родзянко и К°) из Гатчины, где он «отсиживался», скрываясь от «революционной смуты», ещё 27 февраля, около 18 часов; около 20 часов Михаил, с Родзянко и К°, идёт к заседающим министрам, и там они, Михаил и Родзянко «со товарищи», требуют от кабинета министров согласия на создание «ответственного министерства». Насколько это «требование» оказалось результативным – данные разноречивы; хотя, наверное, облажавшиеся министры были уже согласны на всё; впрочем, это уже не имело никакого значения.

[2] Конечно, Бубликов с Ломоносовым могут, в своих «воспоминаниях» тоже соврать, сделать вид, что они тут (в повороте царского поезда и отведении его в Псков) не при чём, однако, с другой стороны, у них здесь вроде бы нет никаких резонов подобным образом врать, – «революция» победила и они её «герои»; зачем им лишать себя «революционных» лавров?

[3] Опять-таки интересными являются сведения о том, что царский поезд вроде как был «арестован» на станции Дно местным начальником станции и загнан в тупик (на соседней станции Поляны). Ага, «начальник станции» арестовал «царский поезд»! – Самим не смешно? Я полагаю, тут всё довольно просто: на станции Дно лишь произошла передача царского поезда, с содержащимся в нём «царственным арестантом», от непосредственных исполнителей – представителям непосредственных руководителей «военного заговора». Впрочем, вариант со стычкой промеж разными группами заговорщиков тут тоже вполне возможен.

[4] Опять же любопытно вспомнить постоянные попытки Родзянко изобразить соответствующую активность «государственного человека», когда он шлёт свои послания (в Ставку, Николаю и т.д.) о том, что де вот сейчас-сейчас он выедет самолично, для наиважнейших переговоров: то в Бологое, то в Дно (в 15 часов), то в Ставку… Но так никуда, разумеется, не выехал, – пеняя то на архиважность своего присутствия в Петрограде (где без него, мол, рухнет весь порядок), то на то, что какие-то повстанцы захватили дорогу в Луге и т.д.

   Разумеется, никуда этот «слон на верёвочке» ехать и не собирался, только щёки надувал. К слову, для данной «липовой» поездки Родзянко Бубликов специально постоянно держал аж три поезда под парами.

[5]Был ли сам Иванов причастен к заговору? Я полагаю, вряд ли; с другой стороны, человек он был уже пожилой, и когда заговорщики перехватили власть, не стал особо им противиться, и пассивно поплыл, так сказать, по течению событий.

 

(продолжение следует)

http://gleb-negin.ucoz.ru/blog/chudesnoe_otrechenie_prodolzhenie_pjatoe/2017-03-03-74

 

P.S. А.И. Фурсов о "февральской революции":

 

Просмотров: 489 | Добавил: defaultNick | Теги: отречение Николая II, февральская революция
Всего комментариев: 0
Поиск
Календарь
«  Март 2017  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
  12345
6789101112
13141516171819
20212223242526
2728293031
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Copyright MyCorp © 2024
    Бесплатный конструктор сайтов - uCoz