1917. Ироничная логика Революции. Продолжение четвёртое. "Корниловский мятеж" - 3 Ноября 2017 - Блог

К 100-летию Великой октябрьской социалистической революции

1917. Ироничная логика Революции. Продолжение четвёртое. "Корниловский мятеж"

«…Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т. е. средств чрезвычайно авторитарных…» (В.И. Ленин «Государство и революция»)

Британцам, в сущности, наверное, было всё равно, кто там танцует «первую партию» в российском политическом театре абсурда: Керенский или тот же Корнилов, – оба, кстати, их, британцев, «шестёрки», – главное, чтобы «ноги» страны (над пропастью) разъезжались не шибко быстро, и её падение в пропасть Исторического Небытия случилось чтоб только одновременно с падением Германии. Иными словами, тонущая (в «свободе и демократии») Россия должна была сыграть ещё свой последний аккорд, – за ради победы «союзников». А потом – пусть тонет. Занавес.

И в этой связи, им, Игрокам «на русском поле», разумеется, нужно было играть в двух регистрах: ускорения этого падения (условно, «демократия Керенского») и – его замедления (условно, «диктатура Корнилова»). При этом, разумеется, хорошо понимая, что в столь сложной ситуации, регистр «падения», при определённых ситуативных режимах, мог оборачиваться «замедлением», а регистр «замедления», напротив – мог, при особых ситуациях, прямо обрушить всю ситуацию и Игру.

Однако подобного рода бинарная, в плане «лидеров» «демократической России», ситуация – очень даже своеобычная в таких случаях структура Игры.

Тем паче ситуация развивалась, действительно, в плане обрушения России в пропасть Небытия, довольно стремительно. И, судя по всему, её нужно было в тот момент слегка притормозить-приморозить. И наш вот-вот создавшийся дуумвират, – в лице Керенского (глава 2КВП, «марионеточный социалист») и Корнилова (Главковерх (с 19.07.), ставленник либерал-компрадоров), – был призван «нормально» попридержать ситуацию, установив в стране своего рода «правую диктатуру» (до поры до времени).

Однако, по-видимому, тут в столь гладкую британскую Игру вмешались, во-первых, банальные страх и честолюбие обоих персонажей. А во-вторых, всё-таки несколько разные олигархические группировки внутри страны, которые, в свою очередь, тоже пытались делить куски российского пирога, – это, условно, московская олигархия, в основном староверческая, стоящая за Керенским, с одной стороны, и петербургская, по преимуществу банкирская чиновническая, олигархия, всё более берущая сторону Корнилова, с другой стороны. – И это, судя по всему, и сыграло свою «роковую» роль в «корниловском мятеже».

За спиной Корнилова скучковалась определённая олигархическая «спонсорская» группировка, во главе с такими персонажами, как видные деятели «февральской» олигархической революции А.И. Путилов, А.И. Гучков, а также – магнаты А.И. Вышнеградский, С.Г. Лианозов etc., – которым, разумеется, очень не нравилось, что народ вот так распоясался и требует себе всё больше «социализма»; им хотелось «жёсткой руки», которая загонит весь этот народец в стойло и даст им, магнатам, возможность безраздельно этот, простите, «скот» эксплуатировать. – Вот на роль этакой «жёсткой руки» они и подобрали незадачливого и импульсивного, завистливого и не особо «дружившего с головой» Корнилова. – И приставили к нему своего человечка, тоже своего рода мелкого олигарха, племянничка вышеупомянутого г-на Путилова – В.С. Завойко, в качестве «ординарца», а по существу дела – «смотрящего», который, по сути, и осуществлял «чуткое руководство», с этой, петербургско-олигархической, стороны «мятежным генералом».

С другой, английской, стороны, за Корниловым «присматривал», в частности, агент бриатнской разведки Аладьин…

Керенский, по сути, почти безраздельно, на ту пору, царящий на российском «политическом олимпе», разумеется, отнюдь не горел желанием делить этот свой олимп-трон с кем-то ещё, – пусть даже и со своим вроде как «другом» Корниловым. – А тем паче учитывая довольно специфический, скажем так, горячий и прямолинейный, характер Корнилова, Керенский наверняка понимал, что такой человек очень легко может стать, – да и давно уж стал, по сути, – марионеткой в чужих, более умных и хитрых, руках, – и он, Керенский, вполне мог предположить, как человек отнюдь не глупый, что Корнилова легко могут повернуть против него, Керенского, – и тот пойдёт на поводу у этих своих кукловодов.

А уж паче учитывая всё честолюбие Керенского, можно предположить, что он вряд ли уж допустил бы то, чтобы Корнилов поднялся на ту же высоту, что и он, Керенский и, при этом, ещё и имел под собой силу всей армии! – Так тогда, в такой ситуации, его, Керенского – просто выпнут пинком под зад с «олимпа». И всё, кубарем.

И, вот, вместо того, чтобы разыграть красивую совместную вроде как «комбинацию» установления Диктатуры и наведения, наконец, столь желанного, для очень многих людей, порядка в стране, – Керенский разыграл иную Игру: спровоцировал Корнилова на выступление по «наведению порядка», и, вторым шагом, тут же объявил его, Корнилова, «вне закона».

К слову, очень возможно, что тут свою руку, к этой Игре, приложили те же московские олигархи, стоящие за Керенским.

Надо заметить, что Корнилов и К°, планируя свой «заговор-мятеж», попытались сработать именно по вполне английским лекалам: а именно – создать повод для данного своего выступлени, сиречь – устроить в Петрограде очередную провокацию, – погромы и т.д., – и списать всё это на, якобы, большевиков, и, под лозунгом «зачистки погромщиков и немецких агентов» (то бишь «большевиков») и, вообще, «наведения порядка», заявиться в город в качестве, хе-хе, «спасителей отечества»! – Типичная «английская» «провокационная» схема. Однако, по-видимому, у заговорщиков с «провокациями» дело тогда не задалось: они, Корнилов и К°, растрезвонили, что большевики, якобы, планируют «восстание» на 28-29 августа, однако, сколько, судя по всему, ни старалась, никого их, «корниловцев», агенты не смогли особо спровоцировать накануне в Петрограде на что-либо подобное: никаких восстаний и погромов, в сколь-либо значительных необходимых масштабах, не случилось…

А англичанам, – главным тут Игрокам, – по-видимому, было всё равно, кто победит в данной конкретной Игре; хотя, наверное, – и это тоже, я полагаю, надо учитывать, – вариант «Керенский» им импонировал всё же чуть больше, потому как они «работали» с данным персонажем уже давно, и он не был для них «загадкой», а вот Корнилов – более «молодая горячая» фигурка, от неё, всё-таки, ожидать ещё можно всякого, мало ли, – так что, ежели дело дошло до «внутренней разборки», пусть лучше уж победит Керенский…

Довольно верно о том, «как поссорились Александр Фёдорович с Лавром Георгиевичем» сказал Ленин, в тексте «О героях подлога и об ошибках большевиков» (сентябрь 1917-го г.): «Керенский – корниловец, рассорившийся с Корниловым случайно и продолжающий быть в интимнейшем союзе с другими корниловцами…».

Ибо у того и другого – были одни и те же зарубежные кураторы; и хоть и несколько разные олигархические местные кланы стояли за каждым из них, однако, по сути, и тот и другой – были ставленниками одного правящего, в целом, олигархического компрадорского класса.

Собственно, никакой политической программы у стремящегося в диктаторы-Бонапарты Корнилова – не было. Впоследствии, уже сидя в «быховской тюрьме», он и его подельники, Деникин и К°, попытались набросать что-то вроде «политической программы» задим числом, однако всё это было так или иначе довольно расплывчато; кроме разве что планов вышеупомянутого Завойко о созыве «земского собора». Единственное, что тут можно сказать наверняка: это установление «жёсткого порядка», с введением военно-полевых судов, тех же заградительных отрядов, реализация тезиса Корнилова, высказанного им ещё в начале августа, об, условно, «трёх армиях» (фронтовой, на заводах и на железных дорогах), разгон «Советов», объявление Петрограда на осадном положении, развешивание на столбах большевиков, и Ленина прежде всего, как «немецких агентов» и т.п., ну и, конечно, вся власть олигархии («правая диктатура» в духе политического либерализма) и «война до победного конца» (т.е. «до последнего русского») за ради «союзников».

С середины августа Корнилов начинает потихонечку подтягивать силы на исходные позиции для броска на столицу. Уссурийские и донские казачьи части; английские бронекоманды, с английскими же офицерами внутри броневиков – составляют, так сказать, стальной сердечник его «армии».[1] Главной ударной силой тут выступает 3-й конный корпус под командованием генерала Крымова, – хорошо нам уже известного,[2] – давнего заговорщика, отмороженного на всю голову, – и туземная «дикая» дивизия, расположившиеся вот уж в районе Невеля и Великих Лук, на исходных.

При торжестве корниловского выступления, генералом-губернатором объявленного на осадном положении Петрограда должен был стать эсер Савинков – ещё один корешок Корнилова, с которым они в то лето явно нашли общий язык. Хотя, казалось бы, что может быть у «боевого генерала» и, опять же, отмороженного на всю голову террориста? – А вот оказалось, что-то общее нашлось. И я полагаю, это не только то, что оба они – были английскими «шестёрками»; Савинкова, правда, ещё «танцевали» французы; но это так, нюансы.

Кстати, несколько красноречивых слов об этом известном персонаже.

Савинков Борис Викторович (1879-1925) – руководитель «боевой организации» эсеров; отец его – был прокурором в Варшаве, сошёл с ума; почти все братья и сёстры Бори – масоны, эсеры и суицидники. Эсер с 1903-го г.; бежал в Женеву из ссылки; участвовал, в качестве организатора, во многих звучных политических убийствах в России, – но всё больше из-за границы; был заместителем Евно Азефа, – известного провокатора, сотрудника охранки и куклы британских (и, по-видимому, иных ведущих европейских держав) специальных служб. Сошёлся, в качестве «тоже писателя», с четой Мережковских, – и получил от Зинаиды Гиппиус, в подарок вроде как, «литературный» псевдоним «Ропшин»; вообще, имел несколько «псевдонимов», в числе коих – Ксешинский, Б.Н. и пр.

В Россию вернулся в апреле 1917-го г. И вскоре – вот уж комиссарствует от «временного правительства» по армии. А что, организатор «боевых групп» эсеров-террористов, наверное, неплохо будет «организовывать» и армию, а?

По собственному его, Савинкова, выражению, «был всей душой с Керенским»; стал «товарищем военного министра», то бишь, в ту пору, Керенского. Тогда же скорешился с Корниловым. Планировался в качестве одного из «диктаторов», – наряду с Корниловым и Керенским…[3]

Варианты подобной «Директории «диктаторов» были разные, но основу их составляли вышеуказанные три персонажа. Иногда к ним добавлялись: Филоненко (эсер),[4] Колчак, Брешко-Брешковская, Церетели, Путилов и т.д. «персонажи».

Предположительно данная «директория» должна была рулить до «учредилки».

25.08., «по плану» корниловцев, в отставку подали министры-капиталисты из кадетов, – в знак протеста против «всего плохого».

Но ещё чуть раньше, 22.08., бывший обер-прокурор «временного правительства» В.Н. Львов – набился в посредники промеж Корниловым (находящимся тогда в Ставке) и Керенским (находящимся в Петрограде). И вот этот «посредник» Львов и сыграл во всей данной историю довольно провокационную роль, – оказавшись весьма любопытной фигуркой в рассматриваемой здесь Игре.

Львов Владимир Николаевич (1872-1930) – из крупных землевладельцев; октябрист; с 1915-го г. в «Прогрессивном блоке»; активный противник-обличитель Распутна; обер-прокурор Синода в 1ВП и 1КВП; однако, снятый с данной должности – страшно обиделся на Керенского, как на «личного врага». И, вот, вписался в кураторы-посредники промеж «ненавистным» (!) Керенским и Корниловым, – возможно, пытаясь данным своим «посредничеством» как-нибудь жестоко отомстить Керенскому, подставить его и «грохнуть», однако «что-то пошло не так», и г-н Львов неправильно рассчитал силы, намеренно противопоставив Керенского Корнилову (полагал, по-видимому, что Керенский, здесь, «слабачок», и «боевой генерал» его легко раздавит).

Вообще, по характеру, Львов, судя по всему – эпилептоид («шумный, крикливый, самоуверенный»), и, как эпилептоид, пытался «играть Иудушку» (персонаж Салтыкова-Щедрина, изощрённо-эпилептоидного склада), но – наверное, переиграл сам себя. Тем паче, как эпилептоид, не имел собственной идеи. И, весьма возможно, лишь использовался здесь иными силами…

Итак, Львов, словно нарочно, стал работать своего рода «испорченным телефоном» промеж Керенским и Корниловым, провоцируя и того и другого на соответствующие действия друг против друга. Например, 26.08, передавая Керенскому информацию о том, что, мол, Корнилов выдвигает вам своего рода «ультиматум», и де хочет совместить, под себя, посты главковерха и министра-председателя, а вам, Керенскому – оставить лишь «министра юстиции», хе-хе. И что, мол, Корнилов просит вас, хе-хе, приехать к нему в Могилёв (в Ставку), «для переговоров»…

Что, очевидно, было чревато арестом и полным захватом власти Корниловым.

Керенский – заистерил. И объявил, вечером того же дня (26.08.), Корнилова мятежником.

Ну и заодно арестовал незадачливого Львова. И потребовал от Корнилова сдать пост главковерха генералу Лукомскому и, вообще, сдаться (27.08.). Корнилов «не понял». И ответил Керенскому, играя «в непонятку», что генерал Крымов, мол, прибудет, с войсками, в Петроград уже 28.08.

Впрочем, и Лукомский отказался тогда принять командование. Да Корнилов его, верховное командование, и не отдавал. Да и Алексеев (ещё один «вариант» Керенского в главковерхи) тоже как-то самоустранился тогда от данной должности.

Керенский, Савинков и К° в срочном порядке бросились лихорадочно собирать, для собственной защиты, «по сусекам» отряды «красной гвардии» и прочего вооружённого люда, который могли предоставить разного толка «Советы», – разумеется, отнюдь не горящие желанием быть подавленными Корниловым и К°. Под этот шум, были «реабилитированы» даже большевики, которые тут же активно подключились к формированию вооружённых частей самообороны.

Однако, очевидно, что всё это «ополчение» вряд ли могло представлять собой серьёзную силу против фронтовых боевых частей, – почти без шансов.

Но тут к делу подключился т.н. Викжель – Всероссийский исполнительный комитет профсоюзов железнодорожников, созданный в конце июля 1917-го г., в составе которого доминировали эсеры (14 эсеров, 6 меньшевиков, 3 большевика и т.д.) – и, в сущности, провернул с двигающимися, по железным дорогам, на Петроград частями генерала Крымова и пр., ту же логистическую операцию, которую, в своё время, осуществили Бубликов «со товарищи» по ходу следования войска генерала Иванова на Петроград, – аналогично, «усмирять», – и горе-императора Николая II. – Любопытно заметить, что головные части генерала Крымова были блокированы железнодорожниками как раз почти там, где в своё время был аналогично остановлен-блокирован упомянутый незадачливый генерал Иванов, – близ Вырицы.

Но и это ещё не всё. Не могло быть всё. Потому как загнать поезда в тупики, растащить их по тупиковым веткам, направить не туда и т.д., это ещё полдела, ведь, в конце концов эти ребята выберутся из тупика, сами возьмут в руки, – пусть и с некоторым уже запозданием, – железнодорожные узлы и, вообще, управление железнодорожным сообщением, – и что тогда? Тут скорее быстрее нужна была ещё и, собственно, силовая поддержка, – по сути, главное.

И вот здесь, судя по всему, в Игру ступила новая сила, которая до сих пор ещё, собственно, не оформилась, – да и тогда ещё только, видимо, оформлялась, – это та часть русского генералитета, которая отнюдь не была согласна с тем, что Россия медленно, но верно-неуклонно не только разваливается, но и обращается в сугубую колонию «союзнических» держав. А «право-либеральная диктатура» Корнилова – со всей очевидностью обозначалась, как диктатура «союзников», намеревающихся проводить свою линию уже «твёрдой рукой» генералов-компрадоров, – ну и, разумеется, вкупе с подтянувшимися сюда местными компрадорами-олигархами.

В принципе, этому новому Игроку-Субъекту и выбирать-то особо было тогда не из чего: Керенский да Корнилов; в сущности – «оба хуже». Но, с их точки зрения (можно предположить) если Керенский – это просто продолжение развала, но, при этом, ещё и возможность выиграть время; а за это время, может быть, что-то ещё и удастся сделать; то Корнилов – это жёсткие колониальные клещи, – со вполне предсказуемым печальным исходом для исторической России, как суверенного и целостного государства. И, условно, генералы, в тот момент, «выбирают» Керенского.

Прежде всего, это Маниковский Алексей Алексеевич (1865-1920) – артиллерист, генерал-лейтенант с 1913-го г.; состоял в «Военной ложе»; с марта 1914-го г. – комендант Кронштадской крепости; с 24.05.1915. начальник Главного артиллерийского управления, – именно Маниковский сумел наладить снабжение армии артиллерией и снарядами, ликвидировав катастрофический «снарядный голод», постигший русскую армию в 1915-м г., вследствие «чуткого руководства» российской артиллерией в.к. Сергеем Михайловичем. А.А. Игнатьев назвал, в своих мемуарах, генерала Маниковского «славным русским человеком».

Кстати, именно генерал Маниковский тоже любил говаривать фразу «промедление смерти подобно» (не у него ли «позаимствовал» её Ильич, – ну не у Родзянко же!). Пытался продавить в своё время у Николая II создать систему именно казённых (государственных) предприятий по выпуску военной техники, – оттеснив пытающихся безбожно наживаться на Войне олигархов-частников, – однако Николай II отказал Маниковскому, мол, «не надо раздражать общественное мнение». Именно Маниковский, вместе с другими разумными генералами, пытался втолковать Николаю, что после данной войны в Европе неизбежно случится, лет через 20, следующая война, – уже, скорее всего, против сегодняшних «союзников», – и для этого нам жизненно необходима национализация военной промышленности, – но всё вновь тогда осталось без ответа…

Так что, по-видимому, не проиграй Россия сейчас, не рухни в этой Войне, – в следующей войне – «войне моторов»! – у неё уже было бы шансов 100%.

Разумеется, олигархическая клика всячески пыталась выдавить Маниковского с его высоких постов, – однако ей этого сделать не удалось.

После отставки Гучкова (29.04.1917.) – Маниковский «замещал» пост военного министра в 1ВП. Аналогично, Маниковский «замещал» Верховского (военного министра), после отставки того накануне «октябрьского переворота».

После «Октября» – арестован вместе со всем прочим «кабинетом министров-капиталистов», однако почти тут же отпущен. С 1918-го г. – начальник артиллерийского управления РККА. Трагически погиб при крушении поезда.

Верховский Александр Иванович (1886-1938) – вступил в партию эсеров (с 1917-го г.), служил на Черноморском флоте; с 31.05.1917. командующий Московским военным округом, – на этой должности, блокировал «корниловский мятеж» во вверенном себе округе. С 30.08.1917. военный министр (в 3КВП); снят с должности (19.10.1917.) после того, как откровенно высказался относительно того, что армия вести войну дальше уже не в состоянии и последний шанс спасти страну и армию – это заключить мир с Германией.

После «октябрьского переворота» ушёл в отставку и уехал на Валаам. Однако был арестован (в 1919-м г.); вскоре отпущен. С октября 1919-го г. – инспектор военных учебных заведений РККА. Военный эксперт советской делегации на Генуэзской конференции (1922 г.). С июня 1922-го г. – начальник Военной Академии РККА. Идеолог создания «войск специального назначения».

Вследствие элитных разборок внутри большевистской партии, арестован по делу «Весна» (1931 г.), получил 10 лет; отпущен по личному ходатайству К.Е. Ворошилова в 1934-м г.; преподавал в Военной Академии. Попал под каток «ежовщины», в марте 1938-го г., расстрелян (вероятнее всего, пал жертвой «тихой гражданской войны» между «красными баронами» (условно, «троцкистами») и, условно, «сталинцами»).

Клембовский Владислав Наполеонович (1860-1921) – генерал-лейтенант с 1912-го г.; с декабря 1915-го г. – начальник штаба Юго-Западного фронта, как раз во время «Брусиловского прорыва» (лето 1916-го г.); по отзыву Брусилова: «дельный умный генерал, способный к самостоятельной высшей командной должности». С декабря 1916-го г. – помощник начальника штаба Ставки Главковерха; с 11.03. по 05.04.1917. – начальник штаба Ставки. С 31.05.1917. – командующий Северным фронтом. Тоже отказался сменить, по предложению Керенского, Корнилова во время «корниловского мятежа», но сделал это изящно, – мол, недостоин; к слову, Керенский потом врал, что Клембовский якобы поддержал Корнилова, – в то время как всё было совершенно наоборот: Клембовский, хоть и колебавшийся, сказавшийся «больным», блокировал-обезвредил на вверенном «своём» фронте «корниловский мятеж» (затем то же самое дело, ещё более решительно, продолжил сменивший его в те дни на данном посту М.Д. Бонч-Бруевич).

С осени 1918-го г. – в РККА. Однако арестован в конце 1920-го г.; умер в тюрьме (по-видимому, вследствие устранения троцкистами своих конкурентов из военспецов в РККА).

Самойло Александр Александрович (1869-1963) – друг, с детства, М.Д. Бонч-Бруевича; в Управлении генерал-квартирмейстера Ставки с 1914-го г.; военный специалист по Австро-Венгрии; генерал-майор с 1916-го г.; генерал-квартирмейстер Ставки Западного фронта, затем начальник штаба Западного фронта. Поддержал большевиков; присутствовал, в качестве военспеца, на переговорах в Брест-Литовске. С февраля 1918-го г. – в РККА, на высших командных должностях. С июня 1922-го г. начальник Московского окружного управления военных учебных заведений; занимает высокие должности в высших военных учебных заведениях…

С 1944-м г. член ВКПб; с 1940-го г. генерал-лейтенант авиации…

Потапов Николай Михайлович (1871-1946) – генерал-майор с 1912-го г.; с 13.04.1917. генерал-квартирмейстер Главного управления Генштаба. Пытался всячески противостоять «внедрению» Приказа №1. Предложил свои услуги большевикам после «июльских событий» (а возможно и ещё раньше), когда стала очевидной тенденция обращения России, в самом лучшем варианте, в колонию «союзников».

После «Октября» – начальник Генштаба и управляющий Военным министерством; с декабря – управделами Наркомвоена; и далее – занимает высшие должности в Военном Совете. Участник операции «Трест» (1923-1925-й гг.). С 1936-го г. – комбриг. Умер «своей смертью», никак не репрессированный, в 1946-м г.

Бонч-Бруевич Михаил-Дмитриевич (1870-1956) – генерал-майор с 1914-го г.; возможно, принял участие в фабрикации «дела Мясоедова»; с марта 1915-го г. – начальник штаба Северо-Западного фронта; с августа 1915-го г. – начальник штаба Северного фронта; с марта 1916-го – начальник штаба и Псковского гарнизона (где как раз и находилась Ставка Северного фронта, – и где у Николая генерал Рузский и выбивал его «отречение»). Заведовал Разведкой и Контрразведкой фронта (так!). Имел тесный контакт с генералом Лукомским, – сыгравшем свою важную роль во всё том же «отречении» Николая, с одной стороны, и теперь, вот, с другой стороны, подвизавшегося прямо под боком у Корнилова; с марта 1916-го г. – «генерал по поручениям» Ставки. После «Февраля» – снова начальник Псковского гарнизона. На этой должности – блокировал продвижение «корниловских» частей на Петроград, Краснова и К°; «задержал» лично Краснова. С 29.08., после подавления «корниловского мятежа» – главком Северного фронта. С 27.09. начальник Могилёвского гарнизона (где находилась Ставка Главковерха); на этой должности, по сути, «патронировал», после «Октября», новоявленного большевистского главковерха – «прапорщика» Крыленко. С 20.11. – начальник штаба Ставки.

Именно Бонч-Бруевич организует, в основном, из оставшихся офицеров, оборону Петрограда, во время «неожиданного-катастрофического» наступления немцев в конце февраля 1918-го г.

После гражданской войны, «преподаватель»; и опять – патронирует Дзержинского…

Имел брата-большевика – этнографа и сектоведа Владимира (1973-1955), – личного секретаря Ленина (так!). Во время «революционных» событий 1917-го г. возглавлявшего ключевую комендатуру района «Смольного-Таврического». С 1918-го г. Владимир Бонч-Бруевич – управделами Совета Народных Комиссаров; активный участник национализации банков…

Оба брата оставили свои воспоминания и иные сочинения. Любопытные для чтения. Кстати, вот что написал генерал Бонч-Бруевич в этих своих воспоминаниях, как раз в тему: в большевиках я «видел единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения…»; и ещё: «чувствовал неизмеримое интеллектуальное и моральное превосходство (Ленина) над всеми прочими политическими деятелями».

К слову, генерал Маниковский тоже оставил свои интересные воспоминания (см. его «Боевое снабжение русской армии в Мировую Войну»).

28.08. войска под командованием генерала Крымова занимают Лугу…

Но далее – всё, тупик. Поезда «растащены»; продвигающиеся войска блокированы и под Псковом, на Северном фронте, и в Московском округе и т.д.

Вообще, из командующих фронтами, Корнилова поддержал лишь Деникин (командующий Юго-Западным фронтом); остальные либо «остались в сторонке», либо благополучно блокировали и зачистили у себя «мятежников-заговорщиков».

Всё, «мятежное» наступление парализовано. Хунта не состоялась.

И 30.08. генерал Крымов едет на переговоры с Керенским, в Петроград, – по дороге, впрочем, встретившись с Алексеевым. Ну а после «разговора» с Керенским – как-то странно-подозрительно и «застрелился» (Керенский, вообще, утверждает, что этот суицид произошёл позже, на квартире некоего Журавского). В грудь, – да ещё и не попав точно (это не шутка). Умер вскорости в больнице.

По-видимому, генерала-заговорщика, отличавшегося буйным брутальным характером, просто убрали «люди из охраны Керенского» (скорее всего, присланные как раз от вышеуказанных генералов).

Алексеев, вновь всё-таки согласившийся вступить в должность начальника штаба Ставки, – при новом, самопровозгласившемся главковерхе Керенском (!, с 30.08.), – 02.09.1917. – арестовывает в Ставке Корнилова и К° (в том числе и поддержавшего Корнилова генерала Деникина).[5]

Этот «арест», как, вообще, мягко говоря – скептическое отношение Алексеева к «выскочке» Корнилову, впоследствии так или иначе будет не очень хорошо сказываться на их совместной деятельности по организации антибольшевистской Добровольческой армии на юге России…

…В результате подавления «корниловского мятежа»,[6] вся власть перешла-вернулась к Керенскому. Более того, он, как победитель «мятежного генерала» и «восстановитель законности» потребовал себе чрезвычайных полномочий и, как поклонник «французской революции», вскормленный в соответствующей масонской идеологии, учинил (01.09.1917.) т.н. Директорию (от лат. directoris – «руководитель», «проводник», «направляющий»), – по аналогии с «легендарной» французской революционной Директорией (1795-1799-й гг.), – т.е. собрался быть «вождём народа», ведущим его прямо к «свободе и демократии».

В составе созданного новоиспечённым «диктатором-директором» Керенским, – одновременно, забравшим себе, по совместительству, и пост Верховного главнокомандующего, – «высшего органа власти» учинились ещё 4 министра из будущего нового 3КВП: Верховский (военный министр), Вердеревский (морской министр), Терещенко (министр иностранных дел) и Никитин (министр почти и телеграфов).[7]

Ну и, чего уж останавливаться на полпути, Керенский, «на правах Директора-диктатора», своим «волевым решением», объявил, вопреки всем законам и «обещаниям», Россию «республикой»,– хотя форму правления в будущей России, по всем договорённостям, должно было решать «учредительное собрание» («учредилка»; выборы в которое были запланированы, ещё в марте, а потом в мае, временными правительствами, на 17 сентября, а теперь вот стали перенесены на 12 ноября). Однако тут Александр Фёдорович решил, по-видимому, взять «быка за рога» и, отнюдь «не демократично», не дожидаясь решения какой-то там «учредилки», по-диктаторски осуществить свою «голубую мечту»: о «демократии в России».

Таким образом, в принципе, Керенский попытался примерить на себя одежды «военного диктатора», которые вроде как предназначались Корнилову, – как бы говоря тем самым: вот, вы хотели «диктатора», а чем я, Керенский, хуже?! Вот он я, ваш великий и ужасный диктатор-демократ!...

[1] Обычно у нас говорят об «инородцах-большевиках» (и это отдельная тема). А не любопытно ли взглянуть на такой нюанс: Корнилов – то ли казах, то ли калмык, этнически; с ним идут казаки, уссурийские и донские, которые, этнически, предпочитают различаться от «русских», а также, – ударным кулаком, – «туземная дивизия», состоящая из кавказцев. Не говоря уж об английских бронекомандах и кукловодах-джентельменах в окружении Корнилова… Очень «русская» армия.

[2] См. о нём в авторском тексте «Чудесное отречение». Да, это тот самый «заговорщик» Крымов, который всеми фибрами души стремился убить Николая II…

[3] После «корниловского мятежа» Савинков разругается с однопартийцами и окажется исключён из партии (09.10.1917.). Станет ярым противником большевиков. Создаст, в феврале 1918-го г., «союз защиты родины и свободы», но этот его «заговор» будет большевиками раскрыт и Борис Викторович сбежит в Казань, а оттуда, далее, подастся к чехам, далее – к Каппелю, к своим французским кураторам, и, далее – собственно, во Францию.

Масон (вроде бы с 1917-го г.; ложи «Братство народов», «Тэба» etc.). Корешок Пилсудского; мутил в польском Генштабе разного рода военные провокации против красных и, вообще, Советкой России. Вентилировал вопросы помощи Антанты белым. С 1921-го г. в Лондоне.

В августе 1924-го г., в результате изящной операции, проведённой чекистами («Синдикат-2»), заманен в СССР. Сдал всё и всех с потрохами, – за что и получил 10 лет, вместо «вышака». Покончил жизнь самоубийством в мае 1925-го г. в тюрьме: «упал с лестницы»; не исключено, что этому отмороженному русофобу тогда немножко «помогли упасть».

[4] Филоненко Максимилиан Максимилианович (1885-1960) – иудейского происхождения, эсер; двоюродный брат террориста Л.И. Каннегисера, убийцы М.С. Урицкого; сам планировал теракты. Человечек связанный с петербургскими высшими олигархическими кругами. С 17.07.1917. – комиссар Ставки, при главковерхе Корнилове. С 1919-го г. – в эмиграции: «младоросс», масон (ложи «Гермес», «Юпитер»).

[5] Керенский в своих «воспоминаниях» утверждает, что он, Керенский, стал Главковерхом только потому, что Алексеев, которому он, Керенский, предложил данный пост, отказался и согласился стать только начальником штаба при нём, Керенском, как Главковерхе. На что он, Керенский, якобы, и вынужден был согласиться.

[6] Здесь на память приходят известные строчки английского придворного (при Елизавете I), поэта, изобретателя английского смывного туалета, Джона Харингтона: «мятеж не может кончится удачей, – в противном случае зовётся он иначе…» (в слегка вольном, но очень верном по смыслу, переводе Маршака, – Харингтон употребляет здесь слово «treason», т.е. «измена», «предательство», а не, собственно, «мятеж»). Вот если бы Корнилов победил, то его выступление стало бы, разумеется, не «мятежом», не «изменой», а – «революцией», «восстановлением порядка» и т.д.

[7] Никитин Алексей Максимович (1876-1938) – меньшевик, неоднократно арестовывался; с 01.03.1917. председатель Московского совета рабочих депутатов; с июля 1917-го г. – министр почт и телеграфов, во 2КВП; аналогичную должность занимал и в 3КВП, – кстати, должность ключевая, недаром Ильич, совершая революцию, требовал брать под контроль прежде всего телеграф и главпочтамт; дополнительно, по совместительству, Никитин, в 3КВП – министр внутренних дел; арестован, со всем прочим кабинетом министров, 25.10.

После «Октября» – противник большевиков, помогает белым. Арестован в мае 1920-го г., – дали 15 лет, но… отпустили, – «помиловали» (так!). Арестован в мае 1938-го г., – расстрелян в апреле 1939-го г.

Продолжение следует...